в Венском университете были англичане из Парижа. Университет Парижа стал образцом для университетов Эрфурта (1379–1392), Гейдельберга (1385), Кёльна (1388) и для первых университетов Польши (Краков, 1364–1397) и Венгрии (Печ/ Фюнфкирхен, 1367; Буда, 1389–1395; Прессбург, 1465–1467). Следует пояснить, почему для некоторых университетов даются две даты. Как правило, проходило некоторое время после основания, прежде чем университет начинал функционировать в полной мере. К тому же у правящих кругов этих стран не всегда присутствовала заинтересованность формировать собственную интеллектуальную элиту.

В средневековых университетах готовился новый класс и начинал складываться новый тип человека, который имел академическое образование и был интеллектуалом. Необходимо сказать, что иногда обучение продолжалось от 14 до 16 лет. Минимальный возраст для поступления был обычно 14 лет, и большинство абитуриентов были в возрасте от 13 до 16 лет. Много было тех, за кого платили другие, богатые родственники или покровители; много было неимущих студентов. Условия проживания были тяжелыми, квартиры почти не отапливались, освещение было плохим. На улицах городов часто происходили стычки и драки студентов с местными жителями. Дисциплина в университетах была суровой, была распространена система слежки и доносов.

Лекции начинались очень рано, зимой – в 6 часов утра, летом – еще раньше; часто продолжались три часа. Известные преподаватели привлекали большие толпы студентов, которые едва вмещали тесные комнаты, использовавшиеся как лекционные аудитории.

Современникам, видимо, казалось, что студентов можно было встретить буквально на каждом шагу, так что они приводили завышенные сведения об их численности. Например, считали, что в 1287 г. в Париже насчитывалось 30 тысяч студентов, в Болонье – 10 тысяч. На самом деле в Париже их было, вероятно, около двух с половиной тысяч; и только во времена расцвета университета их число достигало от 6 до 7 тысяч. В Оксфорде в конце XIII в. могло обучаться от 1,5 до 2 тысяч студентов.

Знаменательный факт, что средневековые университеты не давали религиозной подготовки. Этим стали заниматься преподаватели более позднего времени, которые имели сильное религиозное чувство, например реформаторы Уиклиф и Гус. Это стало началом новой эпохи. Сильные религиозные и национальные чувства, часто причудливо перемешанные, оказывали сильное воздействие на студентов и преподавателей, особенно в Восточной Европе.

Выпускники университетов, получившие юридическое образование, стали востребованы в качестве должностных лиц в новообразованных государствах высокого Средневековья, в частности Англии и Франции, в княжества Германии. Короли, папы, принцы, прелаты, города и корпорации – все стремились воспользоваться услугами этого нового класса, говоря современным языком, «класса менеджеров». Они были администраторами и бюрократами, зачастую единственными людьми, способными управлять рычагами власти. Их появление и становление начиная с XII в., история которого вызывает сегодня большой интерес, прошло почти не замеченным их современниками. От хронистов трудно было ожидать, что они его заметят; они писали только о битвах и бесконечных распрях пап, королей и баронов. Но на фоне этих событий можно было видеть напряженную работу людей нового класса по развитию и укреплению структур государства и превращению церкви в бюрократический институт. Они спокойно и уверенно продолжали идти своим путем, несмотря на отсутствие поддержки со стороны королей и высокомерное отношение пап. Самые способные полностью отдавались своей миссии, и никакие неудачи не могли остановить их. Построение церкви и государства приравнивалось к искусству, требовавшему высокого интеллекта, в этом администраторы уподоблялись архитекторам, возводящим готический собор. Государство, церковь и административный аппарат стали самоцелью; для тех, кто служил им, старые границы растворились и потеряли свой прежний смысл.

Образование нового класса отличалось предвзятым отношением в интеллектуальном и юридическом плане. Величие и нищета европейских интеллектуалов брали свои корни в средневековых университетах, главной целью которых было воспитание человеческого разума, в чем были достигнуты убедительные успехи. Но оставались незатронутыми целые области образования. Не задумывались о воспитании человека, развитии его чувств и способностей, формировании истинной веры. У средневековых интеллектуалов зачастую проявлялись симптомы расколотого сознания; они могли обладать развитым интеллектом, но имели неотесанные манеры и порочные наклонности, и в духовном отношении их личности были незрелыми. Все это вызывало возмущение людей чувствительных и благочестивых. Париж интеллектуалов был Вавилоном для Жака де Витри, каковым он был и для Бернарда Клервоского. Бернард призывал преподавателей и студентов бежать из него и спасать, пока не поздно, свои души. Однако для людей иного склада Париж был подлинным раем. Голиарды и бродячие школяры воспевали его, для них это был «рай на земле, роза мира, бальзам вселенной». Интеллектуалы Европы сделали его своей столицей. Они были настроены сверхкритично; они критиковали все и вся, бюрократическую церковь и, прежде всего, монахов, которых они считали чревоугодниками и развратниками. Последними из плеяды этих язвительных критиков монашества были Лоренцо Валла и Эразм Роттердамский. Будучи типично городскими жителями, парижские интеллектуалы с презрением относились к провинциальному и сельскому миру, к крестьянству. На аристократию они смотрели по крайней мере как на равных, если не свысока. Что действительно считалось важным, так это «внутреннее благородство». В погоне за новым знанием они прибегали к логике; это был бесконечный процесс разложения явления на составляющие элементы, затем их анализа и определения. Немалая их часть имела твердую веру (и иллюзию) в то, что можно познать природу всех вещей, дать им точную формулировку и логически классифицировать их. У них была своя версия мечты Фауста: мир и окружающую реальность можно контролировать, если понять, что они собой представляют, то есть дать им правильное определение. Боэций Дакийский, занимающий достойное положение среди интеллектуалов Средневековья, назвал главной добродетелью magnanimatas (лат. «величие души»). Абеляр еще раньше превозносил подобное человеческое качество, считая его наивысшей добродетелью, предметом, достойным философского исследования. Обладая духовным благородством, наследием философов Античности, и доблестью современного рыцарства, человек смог бы попытаться проникнуть в тайны природы и человека, в сердце самого Божества.

Великие умы позднего Средневековья проявили себя во всех областях познания, в искусстве, в делах церкви и государства. Они возвышаются над массой своих менее талантливых соработников подобно тому, как готический собор, наиболее интеллектуальное творение средневекового искусства, высится над низкими домами людей, построивших его.

Глава 10

Диспуты интеллектуалов Парижа

Начиная с XII в. Париж был признанной интеллектуальной столицей Европы; в XIII–XIV вв. он стал ареной борьбы наиболее ярких и продвинутых умов эпохи. В 1217 г. в город прибыли доминиканцы, в 1229 г. – францисканцы. Роджер Бэкон, магистр, жил в Париже в 1240–1247 гг. Альберт Великий преподавал там между 1245 г. (или, возможно, 1242 г.) и 1248 г. В этом году францисканец Бонавентура начал преподавать в Париже и жил там до 1255 г. Доминиканец Фома Аквинский преподавал в Париже с 1252 до 1259 г.; это