Я живу здесь уже десять лет, и разве я или кто-нибудь из левантийцев доставлял вам за это время беспокойство? Нет.

– Гидеон…

Заклинательница лошадей подалась вперед.

– Гидеон – не один из нас, – огрызнулась она по-кисиански. – Он человек без гурта, и его не существует в глазах бога, как и положено предателю.

– Не один из…

– Разве ты несешь ответственность за каждого кисианского преступника? Нет. Разве ты должна искупать его вину? Нет. Гидеон родился одним из нас, но выбрал собственный путь. Нельзя требовать, чтобы все левантийцы страдали из-за его ошибок.

Я аккуратно поставила пиалу, стараясь подавить раздражение. Глубокий вдох тоже не помог.

– Я не люблю, когда меня прерывают и когда мне лгут, заклинательница. Мои солдаты защищали вас, рискуя жизнью. Я приняла вас в своем замке, хотя это тоже рискованно. Я попросила о встрече наедине, чтобы не заставлять тебя кланяться чужой императрице, а взамен получаю лишь намеренно провокационные ответы-загадки, смущающие даже представителя твоего народа. – Я указала на Тора – с тех пор как она заговорила по-кисиански, он уставился на нее с открытым ртом. – Разве что ты и его решила изгнать.

Она даже не поморщилась, только улыбка стала еще более воинственной.

– Ты не заслуживаешь уважения…

– Мужчины твердят мне это каждый день, потому что я женщина. И когда ты говоришь то же самое, потому что я из другого народа, это еще печальнее.

Я почти поверила, что ветер и волны тоже умолкли, настолько тихо стало в зале. Никто не шевелился. Только потрескивали и шипели угли в жаровнях.

В конце концов заклинательница вздохнула.

– Чего ты хочешь?

– Я уважаю тебя и твой народ и буду честна с тобой, в надежде, что и ты будешь честна со мной. Мы здесь в опасности. Люди, в чьих руках город, в котором стоит замок, нам не друзья. Владелец замка ведет сюда войска. Он на стороне Гидеона э'Торина, так что, если я правильно понимаю ваши взаимоотношения, так же враждебен к тебе и твоим людям, как и ко мне. Поэтому я прошу вас сражаться на моей стороне. Против Гидеона. А если не против него, то хотя бы чтобы защитить замок, где сейчас нашли убежище твои люди, а армия Гидеона собирается его отобрать.

Повисло очередное долгое молчание, Эзма смотрела в темный чай в своей пиале, уже не дымящийся.

– Ты уже разговаривала с Рахом.

– Да, но не об этом. Я путешествовала вместе с ним и была рада увидеть его живым.

По-прежнему глядя на нетронутый чай, заклинательница положила руку на стол и отбила пальцами ритм. Четыре удара. Короткий, короткий, короткий и длинный. Короткий, короткий, короткий и длинный. Короткий, короткий, короткий и длинный. Флотский код Бахайнов, означающий опасность под водой.

Она подняла взгляд.

– Ты знаешь, кто такой заклинатель лошадей?

– Вообще-то нет.

Короткий, короткий, короткий и длинный. Короткий, короткий, короткий и длинный. Короткий, короткий, короткий и длинный.

– У левантийцев нет королей и королев, императоров и императриц, нет даже лордов, в отличие от вас и городов-государств, окружающих наши степи. Мы ценим вождей, которые заслужили лидерство. Наши гуртовщики и старейшины всегда стары и мудры, сильны и выбраны большинством, а не рождены такими. То же самое и у всех остальных Клинков. Они могут бросить вызов другому, и размолвки на почве чести – обычное дело, но нельзя стать посвященным Клинком, не заслужив этого.

Впервые с тех пор как она заговорила на моем языке, Тор пошевелился. Он лишь слегка сменил позу, как будто у него затекла нога, но его движение привлекло мимолетный взгляд заклинательницы, очень похожий на жалость, а потом она продолжила:

– А тех левантийцев, которые мудры не по годам и обладают прирожденными способностями понимать нужды лошадей, то есть лучших из лучших, выбирают для обучения в качестве заклинателей лошадей. Они больше не кочуют с гуртом, а живут в одиночестве, как целители, советчики и судьи для всех левантийцев, которые приходят к ним из всех гуртов. Мы часть всех гуртов и ни одного из них, и наше слово – закон, через который исполняется воля богов. Если я велю им сражаться, они будут сражаться, но если велю сложить клинки, они подчинятся, что бы ни сказал по этому поводу Рах э'Торин.

Я смотрела на ее гордо поднятый подбородок и плотно сжатые губы и видела в стареющем лице свои черты. Женщину, которая хочет, чтобы ее уважали за то, какая она, с чем бы ей ни пришлось столкнуться. И как бы далеко от дома ни пришлось забрести.

– И ты велишь им сражаться или нет?

– Пока не знаю. Если я помогу тебе, ты отдашь мне этот долг, когда понадобится?

– Да, если это будет в моих силах.

Она посмотрела на Тора, напряженно глядящего на свой нетронутый чай, лишь бы не на нее. Похоже, его смущало не только то, что она лишь притворялась, будто не знает кисианский. Мне очень хотелось спросить, но, даже если он ей не доверяет, мне придется довериться. Нам нужны левантийцы.

– Я не могу драться в этой битве, – сказала она. – Но если Рах э'Торин решит повести моих людей против приспешника Гидеона, который ополчился против нас, я не встану у него на пути, как бы ни рискованно было ему поверить.

Она снова бросила взгляд на Тора, но улыбнулась мне.

– И не сомневайся, однажды мне понадобится что-то в ответ.

– Конечно. Уверена, это будет честный обмен.

– Разумеется. – Заклинательница лошадей встала. – Если это все, я ухожу. После долгого путешествия всегда много работы с лошадьми, а я не хочу оставлять все на откуп моему ученику, как бы его ни ценила.

– Конечно. Спасибо, что уделила мне время, заклинательница.

Кивнув мне и снова бросив взгляд на Тора, она гордо развернулась и зашагала к арочному проходу, а кости в ее короне зазвенели.

Когда она скрылась из вида, я глубоко выдохнула. Тор не пошевелился, только смотрел на свои колени, как нашкодивший ребенок.

– Ты знал, что она говорит по-кисиански?

Не поднимая головы, он покачал головой.

– Если она пробыла здесь десять лет, вряд ли это удивительно.

Он не ответил, я снова вздохнула и передвинула тарелку с очищенными фруктами по столу в его сторону.

– Поешь немного. Думаю, нам обоим стоит выпить что-нибудь покрепче.

Он не ответил, и у меня сжалось сердце.

– Я знаю, когда судьба свела нас с тобой в прошлый раз, мы не очень хорошо ладили, – сказала я. – Я была настороже и зла, что вполне объяснимо после падения моего родного города, но все равно должна была вести себя с тобой уважительнее, прости меня. Я стольким обязана Раху, что никогда не смогу отплатить, он остался со мной и спас министра Мансина, и как бы плохо ни думала о нем заклинательница лошадей, я с гордостью буду сражаться рядом с ним.

– Она