— Пятьдесят тысяч долларов включают все услуги, в том числе один-два коротких разговора с Сэндерсом.

— С ним? Лично?

— Да.

— И вы думаете, что это пройдет?

— Ваш голос очень похож на голос моей жены. Надо будет только немного изменить стиль разговора. Вашу интонацию…

Я надумал позвонить Сину с борта самолета. Связь будет плохой, голоса исказятся. Именно это мне и было нужно.

День, проведенный в Лос-Анджелесе, был ужасно трудным, мне пришлось изъездить десятки миль, потратить много часов на перемещения из одних мест в другие. Каждое мое действие было под пристальным контролем Энни — банковские дела, кенийская и французская визы в ее паспорте. Я снял номер неподалеку от аэропорта в только что отстроенной гостинице «Шератон». На тридцать втором этаже тишина в звуконепроницаемом номере была тягостной. В окно я увидел рабочих в касках на находившейся напротив стройке. Муравьи на стальном каркасе в шесть часов утра. Взлетавшие «боинги» оставляли в небе белые полосы. В девять утра мы были в аэропорту, где нас тотчас же окружили заботой служащие авиакомпании TWA.

Поднявшись на борт самолета, мистер и миссис Ландлер уселись в клубные креста салона первого класса. Стюардесса предложила нам выпить шампанского.

— Моя приятельница работает стюардессой, но в салоне эконом-класса. Когда я ей об этом расскажу…

— Было бы хорошо, если вы будете меньше говорить…

Это легкое замечание заставило ее впасть в другую крайность. Она вообразила, что «богачи» настолько избалованные люди, что не говорят комплиментов и только ворчат. Она считала совершенно естественным комфорт спального кресла, съела бутерброд с черной икрой, запив его несколькими рюмками водки, а потом большим количеством калифорнийского вина. Она ела быстро, словно боялась, что у нее вот-вот все отнимут. Затем она заснула, приоткрыв рот и положив голову мне на плечо. Позже я разбудил ее, попросив вначале стюардессу принести ей чашку кофе эспрессо и затем соединить меня с Лос-Анджелесом. Нам пришлось пройти к входу в салон первого класса, поскольку телефон висел на перегородке, отделявшей нас от салона бизнес-класса и туалетов.

— Когда я передам вам трубку, вы скажете: «Хелло, Син, я счастлива, счастлива…»

— Два раза?

— Как его зовут? Син?

— Да, Син.

— А потом?

— Он ответит, что тоже счастлив и что желает нам счастливого пути.

— А вы уверены, что он скажет именно это?

— Или примерно так.

— А если скажет что-то другое?

— Вы сделаете вид, что ничего не слышите, и скажете: «Связь барахлит, дорогой Син, если бы вы знали, как я счастлива!» А потом добавите: «До встречи». Только никаких ненужных восклицаний, ни арго, ничего.

— Есть, господин полковник, — сказала она, встав между двумя стюардессами, готовившими очередную порцию еды на передвижном столике.

На нас смотрела маленькая девочка.

— Что она хочет?

— Прогуляться, — сказала старшая по салону. — Она вам мешает?

— Немного.

Она отвела девочку к заснувшему отцу. Меня шокировало, что ребенок летит в первом классе. В глубине души я был бедняком. Но я не имел права отчаиваться, я был спасен. Я услышал на другом конце провода Сина, рассказал ему кучу историй о счастье Энджи, о моей радости по поводу африканского путешествия.

— Передаю трубку Энджи…

Энни, покраснев от страха, повторила:

— Я счастлива, я счастлива… плохо вас слышу…

Я взял у нее трубку:

— Что? Син, я вас совсем не слышу.

— Началась массовая скупка акций компании Фергюсонов. Я говорил вам, что тридцать процентов были еще в наличии, кто-то их покупает… Энджи?

— Нет, это Эрик. Она вас не слышит.

— Какие будут указания? У меня есть кое-какие соображения, но решать ей…

— Сейчас спрошу у нее.

Сделав небольшую паузу, я снова заговорил:

— Энджи хотелось бы знать, кто скупает акции.

— Всякая мелочь, но за ними стоит кто-то из крупных игроков, который стремится получить блокирующий пакет.

— Энджи говорит, что акции следует покупать за любую цену.

— Как частное лицо?

— Подождите.

По прошествии пары секунд, я ответил:

— От лица компании. Она считает, что тогда нападение сразу же прекратится. До скорого, Син!

Я вздохнул с облегчением. Энни подмигнула мне. Я повесил трубку.

— Сработало, да? Старик все проглотил?

— Он не «старик» и ничего он не «проглотил».

К тому же, черт возьми, мне надоело ее поучать! Я наелся теплого пирога с яблоками, который подали со сметаной, и других лакомств. Больше в меня ничего не влезало, и я задремал. Меня разбудили два толчка локтем Энни.

— Показывают кино, последняя серия о Джеймсе Бонде, вы не можете это пропустить…

— Да нет, — сказал я. — Могу.

Мне надо было поспать. Пересекая часовые пояса, объедаясь изысканными кушаньями, мы прилетели в аэропорт Руасси. Стараясь выдерживать планы Энджи, я подчинился расписанию поездки. В нашем распоряжении был лимузин, на выходе из аэропорта стоял водитель с плакатом: «Мистер и миссис Ландлер». Я направился к нему через толпу.

— Это мы…

Он ждал нас с тележкой, но мы уже взяли другую тележку, на которую погрузили вещи, поданные бегущей дорожкой.

— Если вы станете прикрывать рот ладонью во время зевка, я буду очень вам за это признателен…

Энни пожала плечами и стала равнодушно смотреть на автостраду, которая вела к Парижу.

— Какие здесь маленькие дома…

Позднее она сравнила площадь Согласия с центром Диснейленда. В отеле «Крийон» нас приняли по-королевски. Один из служащих проводил нас в номер люкс, зарезервированный для мистера и миссис Ландлер. В номере стояли цветы, фрукты и шампанское.

Энни принялась осматривать номер. Она ходила, словно кошка, которая ищет кресло, чтобы устроиться на ночь. Обойдя все владения, Энни воскликнула:

— Но тут только одна спальня!

— Я буду спать на диване в салоне.

Она снова воскликнула, даже села на диван:

— У вас будет болеть спина…

— Ерунда…

— В спальне стоят сдвоенные кровати. Вы храпите?

— Не думаю, но не беспокойтесь об этом, мне на диване будет удобно.

Она меня нервировала. Наше путешествие только началось, и мне надо вести себя мягко, показывая при этом свою власть. Зазвонил телефон, из ресепшена спросили, какие указания будут для нашего водителя Рауля.