Ее слова шелестели, как ветки бузины под ветром, и Чань почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Некоторые заходили слишком далеко… Случалось, что находили мертвых и изуродованных девушек… В Гонконге они быстро исчезают. Такими, как мы, никто не интересуется, их словно вообще нет, они невидимки.

Чань ничего не сказал, но он знал, что она права. В прошлом году Государственный департамент США в надзорном рапорте о жестоком обращении с людьми поставил Гонконг на второй уровень. Это означает, что город не предпринимает ни малейших усилий ни к расследованию бесчисленных случаев насилия над женщинами, ни к идентификации жертв насилия. В Гонконге человек вообще ничего не значит, особенно если он иностранец – филиппинец, индонезиец, таец, русский или китаец с континента.

– Ты отвлеклась, – прошипел сквозь зубы Элайджа. – Так чего он добивался?

Малышка Сю бросила на него язвительный взгляд.

– Он хотел… разыграть сцену насилия. Устроить симуляцию… И требовал, чтобы у него была власть бить меня, делать мне больно и брать меня силой. Он желал, чтобы я сопротивлялась, и еще – он сам так сказал – чтобы пролилась кровь… – Она еще сильнее стиснула руками колени. – Он заявил, что были бы хороши небольшие порезы… И вытащил бритвенное лезвие. И я нажала тревожную кнопку… – Малышка Сю указала на большую белую пластиковую кнопку на стене у изголовья кровати. – Нажала и попросила, чтобы его увели.

«Независимые труженицы», говоришь? Так вот почему эти девчонки предпочитают работать вместе с триадами: из соображений безопасности… Пульс у Чаня отстукивал не меньше ста пятидесяти ударов в минуту. Он вспомнил, что после окончания учебы Игнасио Эскуэр участвовал в гуманитарных проектах в воюющих странах. Неужели это там он обрел вкус к экстремальному насилию, или такая склонность была у него и раньше, еще до отъезда?

– Этот тип, – продолжала Малышка Сю тоненьким, почти детским голосом, – наводил жуткий страх. Когда он меня «укрощал», глаза у него становились совсем черными. Какими-то пустыми, без жизни. Как у акулы… Что, все-таки кончилось тем, что он кого-то убил?

Элайджа нахмурился и сказал тихо:

– Очень может быть.

У Чаня пересохло в горле. С той минуты, как они вошли, он не произнес ни слова, но девушка то и дело посматривала на него. Ему показалось, что он сейчас задохнется, и очень захотелось снова оказаться на улице.

– А ты не знаешь, куда он мог обратиться с такими запросами? – спросил Элайджа.

Малышка Сю сделала вид, что задумалась, а может, действительно задумалась.

– Триады только что открыли новый бордель на Юэнь-Лон. Там в основном работают китаянки с визами на семьдесят дней.

Чань и Элайджа переглянулись. Юэнь-Лон располагался недалеко от китайской границы и был одним из округов Новых территорий, где у триад имелись лучшие поселения. Оба сыщика понимали, что это значит: чтобы их пребывание здесь было рентабельным, эти проститутки работали день и ночь, подвергаясь гораздо большим рискам, чем все остальные.

– Говорят, там возможно всё, – отчетливо произнесла Малышка Сю.

Чань вздрогнул. От того, как она это произнесла, вдоль позвоночника у него прошел холод.

– Спасибо, – сказал Элайджа и встал.

– А твой юный коллега, он что, немой? – спросила она с улыбкой.

Не ответив, Старик сунул в карман плаща телефон.

– Во всяком случае, вид у него более любезный, чем у тебя. Скажи ему, что он сможет приходить, когда захочет. Я буду делать ему скидку.

* * *

Юэнь-Лон, Новые территории. Практически новый город, появившийся в 1970 году. Насколько хватает глаз – жилые небоскребы, на горизонте горы, как и везде в Гонконге. В такой час этот район кажется потоком раскаленной лавы, переливающимся в ночи. Здание полицейского участка на Касл-Пик-роуд соседствует с правительственным зданием Ирака, со всеми его бетонными наблюдательными башенками с амбразурами и колючей проволокой поверху. Можно подумать, они там приготовились к штурму. И к чему это, если Гонконг считается одним из самых безопасных городов в мире? Об этом размышлял Чань, пока Элайджа не спеша вел машину по Юэнь-Лон-Тай-Юк-роуд, а потом проехал через шлагбаум, показав кончик белого погона в свете ламп. Он хорошо знал город, он здесь жил.

На парковке их встретил маленький, высохший, как корешок женьшеня, человечек в костюме цвета яичной скорлупы. Он словно сошел с киноленты Джонни То[51]. Старший инспектор Чэн Квай-Йе. По примеру многих сыщиков Новых территорий, Чэн был прекрасно знаком с триадами и иногда с ними сотрудничал.

В свете ярких фонарей танцевали тысячи насекомых, становилось все жарче. Чань и Элайджа вылезли из машины и пошли следом за полицейским.

Их длинные черные тени тянулись по асфальту, который в свете фонарей напоминал по цвету растаявшее масло. Чэн Квай-Йе промокнул влажный лоб платком, а Чань спросил себя, зачем тот таскает этот нелепый костюм актера из второй серии.

– Привет, Элайджа, сколько лет, сколько зим! – сказал старший инспектор, пожимая им руки и с головы до ног оглядывая молодого полицейского узкими, как щелки, глазами. – Мне тут сказали, что вы кого-то разыскиваете. Кого-нибудь из бандитов?

Элайджа отрицательно мотнул головой и вытащил фото мадридца.

– Иностранец, – сказал он. – Любит шлюх. А еще больше любит проделывать с ними всякие ненормальные штуки. Похоже, он мог найти свое счастье здесь…

– А с чего вдруг вы так интересуетесь белыми? – полюбопытствовал Чэн.

Элайджа не ответил. Оба молча разглядывали друг друга.

– Ладно, парень, пошли. Если хочешь устроить внезапный рейд…

– Его подозревают в… гм… в нападении на женщин.

Ночь стояла тихая, шум доносился только с бульвара. Чэн пристально посмотрел на Элайджу, который стоял, сжав зубы, потом на Чаня с каменным лицом, и вдруг «врубился».

– О, дьявол, – выдохнул он, складывая платок. – Так вы его подозреваете в убийстве всех тех девушек?

Оба полицейских ничего не ответили, а маленький инспектор буквально танцевал на месте.

– Ох ты, дьявол… ох, дьявол… – повторял он, словно мозг у него «завис». – Ну и дела, парни… Паскудство какое!

Танец вдруг прекратился.

– Ладно, парни, проехали… Ох ты… Пошли! Пошли скорее!

* * *

Юэнь-Лон – город, лишенный изящества, плоское и пыльное сочетание бетона и неона. Ночное небо озарено мириадами светящихся вывесок, каждая из которых – свидетельство нашего мальчишества.

Близилась полночь. Казалось, даже асфальт, по которому они шагали, выдыхает горячий воздух, и тот поднимается вверх, окутывая ноги. По мере продвижения по артериям городских улиц Чань начал замечать девиц, стоявших, явно подкарауливая клиентов, а Чэн-Квай-Йе становился все задумчивее.