несколько часов до взрыва, задействованные в операции подпольщицы М. П. Чижевская, Е. А. Чижевская и Н. П. Моисеева задержаны и казнены[934].

В дальнейшем работа чекистских групп по подготовке уничтожения Готтберга была продолжена. Например, весной – летом 1944 г. связными спецгруппы «Мстители», одна из которых работала уборщицей в гебитскомиссариате, готовилась операция по его ликвидации, однако отступление германских войск не позволило ее реализовать[935].

Возвращаясь к В. Кубе, следует сказать, что мероприятия по его ликвидации организовывались неоднократно. Так, 6 сентября 1943 г. по заданию С. А. Ваупшасова подпольной группой К. Л. Матузова был осуществлен взрыв на банкете в офицерской столовой казино СД, однако гауляйтер его не посетил[936].

При трактовке указанного события мнения исследователей по ряду пунктов несколько расходятся.

Во-первых, уточнения требует повод для банкета. Общепринято считать, что он был приурочен к 10-летию прихода к власти Гитлера. Однако исследователь А. Валаханович вполне обоснованно утверждает, что данный повод для банкета не соответствует действительности, так как Гитлер пришел к власти (стал канцлером) 30 января 1933 г.[937].

В отдельных источниках речь идет об обычном обеде руководящих сотрудников СД, а не о банкете. Также у ряда исследователей вызывает сомнение утверждение, что там должен был присутствовать гауляйтер[938].

Как видно из воспоминаний самого К. Л. Матузова, о В. Кубе речь не шла. Он пишет, что на банкете должны были присутствовать «высокопоставленные чины и главари полиции немецкой охраны СД»[939].

Во-вторых, весьма различны взгляды исследователей на количество пострадавших от взрыва. Например, А. Попов указывает, что погибло 36 немецких офицеров и чиновников[940].

Авторы многочисленных публикаций на данную тему ссылаются на показания капитана 52-й немецкой пехотной дивизии, перешедшего на сторону Красной армии, Ганса Шмидта, который утверждал, что он видел развалины этого здания, из-под которых было извлечено 30 убитых и 50 тяжелораненых немецких офицеров[941].

По этому поводу военный историк В. Надтачаев в одной из своих статей отмечает: «Совинформбюро со ссылкой на немецкого дезертира капитана Ганса Шмидта сообщило о 30 убитых и 50 тяжелораненых немецких офицерах. Поскольку неизвестно, из какого источника почерпнул эти цифры сам Шмидт, то не будем торопиться безоговорочно принимать их на веру. Для сравнения, профашистские газеты писали о 16 убитых и 32 раненых эсэсовцах»[942].

Белорусский историк К. Доморад, ссылаясь на воспоминания С. А. Ваупшасова и архивные документы, также утверждает, что было убито 16 и ранено 32 немецких офицера[943]. Следует отметить, что С. А. Ваупшасов действительно пишет о том, что на следующий после взрыва день «стало известно, что в столовой СД было убито 16 и ранено 32 офицера гитлеровской службы безопасности»[944]. Узнать об этом он мог только из гитлеровской прессы, которая, как известно, приводила именно эти данные.

Что касается указанных исследователем архивных материалов, то их изучение показало, что он ссылается на отчет К. Л. Матузова, который, в свою очередь, упоминает сообщение Совинформбюро, основанное на показаниях Г. Шмидта[945].

Кроме того, в январе 1946 г. во время судебного процесса над нацистскими преступниками начальник полиции порядка Белоруссии, заместитель начальника Главного штаба по борьбе с партизанами, генерал-майор полиции и бригаденфюрер СС Э. Герф сообщил, что после взрыва он лично осмотрел место происшествия и установил, что 4 человека было убито и 4 ранено[946].

В официальном спецсообщении НКГБ СССР в ГКО, речь идет о 4 генералах, нескольких подполковниках, начальнике службы СД и полиции г. Минска, начальнике одного из отделов службы СД, погибших в результате взрыва, а также о более 30 тяжелораненых немецких офицерах[947].

Вместе с тем, в личном листке непосредственного исполнителя данной акции У. Н. Козловой указывается, что во время взрыва было убито и ранено свыше 80 человек[948], что в целом совпадает с сообщением Г. Шмидта.

С учетом того, что личные листки по учету партизанских кадров на членов группы К. Л. Матузова составлялись в начале 1980-х гг. сотрудниками партийного архива на основании архивных документов, воспоминаний участников и неоднократно перепроверялись, вероятно, можно говорить о достоверности указанной в них информации. Ведь речь шла о признании подпольной группы и подтверждении деятельности каждого из ее членов[949].

В-третьих, требует уточнения тактика проведения этой операции, а также вклад в нее каждого из исполнителей.

Общепринято считать, что К. Гурьева и У. Козлова заложили мину под кадку с пальмой. Это мнение сформировалось также на основе мемуаров С. А. Ваупшасова[950], и его придерживается большинство исследователей. Вместе с тем, необходимо учитывать, что мемуары не являются достаточно достоверным источником, их автор не претендует на подлинность излагаемой информации, а лишь делится своими воспоминаниями. В связи с этим, автором данного исследования было обнаружено, что отдельные факты в труде С. А. Ваупшасова не соответствуют сведениям из архивных документов[951].

Так, в воспоминаниях К. Л. Матузова, которые, по существу, являются отчетом о деятельности группы, эта история выглядит несколько иначе. Он пишет о том, что в феврале 1943 г. встал вопрос о переправке К. Гурьевой, опасавшейся ареста, в партизанский отряд. Чтобы не потерять связь в офицерской столовой, она познакомила К. Матузова с У. Козловой. Однако пока явной угрозы раскрытия не было, Гурьева продолжала работать. Когда же в июне 1943 г. она попала в списки направляемых в Германию, ей пришлось уйти в партизанский отряд Градова[952]. Таким образом, как пишет Матузов, «намеченную диверсию в столовой СД пришлось осуществлять через Козлову»[953].

Вероятно, можно говорить о том, что женщины вместе осуществили данную операцию, так как мины и тол из отряда Градова в Минск доставила Гурьева. Но в таком случае следует считать участником операции и Д. Одинцову, на квартире которой все это несколько дней хранилось, а также К. Л. Матузова, обучавшего Козлову обращаться с минами и взрывчаткой. Тол Козлова забрала к себе домой за два дня до операции и частями переносила в столовую, а мины ей передала Одинцова утром 6 сентября. Далее Матузов утверждает, что мины и взрывчатка были заложены У. Козловой в печь. Ни о какой кадке с пальмой речь не идет, да и под силу ли было девушке поднять ее, если она действовала в одиночку? Сведения, предоставленные Матузовым, подтверждены членами его группы Д. Н. Одинцовой и Б. А. Касперович[954], что позволяет считать их более достоверными, чем мемуары С. А. Ваупшасова[955].

На протяжении лета и сентября 1943 г. на В. Кубе было совершено несколько неудачных покушений. На него устраивались засады, планировалось раздавить грузовиком в его собственной машине, взорвать в кинотеатре, отравить, напасть на гауляйтера публично и уничтожить его на глазах минчан, однако В. Кубе, опасаясь за свою жизнь, принимал серьезные меры предосторожности. В частности, практиковались секретность поездок, частая смена маршрутов, автомобилей и их номеров, усиленная охрана. Все эти