обычные полустишия, но прорифмованные и с укороченной 4‐й строкой; схема рифмовки — аБ+ав+аБ+в (Г. Шенгели, из сборника «Гонг», 1916):

(39а) Цитры нежно звучат, / И медно гремят фанфары,

Звуков ласкающий яд / Мой опьяняет мозг.

В лунный иду я сад. / Пруд. На воде ненюфары

Ловят волны переплеск;

д) гексаметр, рассыпанный на свободный стих: таково либретто ненаписанной оперы А. Н. Серова «Ундина», слова которого «заимствованы из повести Жуковского»[83]:

(40) — Ундина, где ты? / Ундина! / — Труд бесполезный: ты

видишь, / Какая тьма здесь в лесу; / Куда мы пойдем? /

И кто угадает, / Где она спряталась? / — Будем, по

крайней мере, / Хоть кликать ее: / Ундина! / Где ты,

Ундина? / — Как хочешь, рыцарь, кричи — / Она не

откликнется нам; / А уж верно / Где-нибудь близко

сидит. / — Ундина! / — Уж это не в первый раз…

7. Периферийные формы. Оставив эту ветвь дериватов гексаметра, посмотрим, что мы найдем, если перешагнем обозначившуюся границу семантического ореола гексаметра и обследуем ближайшие к ней стиховые формы за ее пределами. По большей части это будут многостопные сложные размеры с различными окончаниями и рифмами. Среди них 6–5-ст. стихи образуют как бы промежуточную область между семантическим ореолом гексаметра и ореолами других традиций, а в 4-ст. стихах уже ничто не напоминает о гексаметре и часто уже ощущаются семантические ореолы других традиций. Материал здесь очень обширен и пестр; в современной русской поэзии длинные строки вообще становятся все употребительнее во всех метрах. Ограничимся лишь избранными примерами.

А. 6–5-стопные стихи:

6-ст. дактиль с античной тематикой (П. Порфиров, «Овидий»):

(41) В Томи, далеко, далеко, на береге Черного моря,

Изгнанный Августом гневным, томился великий певец.

Часто, скитаясь над бездной, прибою бурливому вторя,

Горько врагов проклинал он, печальный провидя конец…

6-ст. дактиль без античной тематики (К. Бальмонт, «Осень»):

(42) Белесоватое небо, слепое, и ветер тоскливый,

Шелесты листьев увядших, поблекших в мелькании дней,

Шорох листвы помертвевшей и трепет ее торопливый,

Полное скорби качание дальних высоких стеблей…

Если, однако, в этом 6-ст. дактиле сделать цезуру с усечением (по типу «Трубы в походе гремели, / крики по воздуху мчались» — ритмическая вариация, которую Карамзин рекомендовал для гексаметра как самую единообразную и легко воспринимаемую, но которую решительно избегали все позднейшие сочинители гексаметров, чтобы 6-иктная строка не разламывалась пополам), то гексаметрические ассоциации сразу ослабеют и стих будет восприниматься как 3+3-ст. дактиль:

(42а) Весело, весело сердцу! / Звонко, душа, освирелься!

Прогрохотал искрометно / и эластично экспресс.

Я загорелся восторгом! / Я загляделся на рельсы!

Дама в окне улыбалась, / дама смотрела на лес…

И. Северянин. «В пяти верстах по полотну»

6-ст. амфибрахий (Ю. Левитанский, «Что делать…»):

(43) Что делать, мой ангел, мы стали спокойней, мы стали смиренней.

За дымкой метели так мирно курится наш милый Парнас.

И вот наступает то странное время иных измерений,

Где прежние мерки уже не годятся — они не про нас…

6-ст. анапест с античной тематикой (А. Апухтин, «Богиня и певец»):

(44) Пел богиню влюбленный певец, и тоской его голос звучал…

Вняв той песне, богиня сошла, красотой лучезарной сияя…

И к божественно-юному телу певец в упоеньи припал,

Задыхаясь от счастья, лобзанием жгучим его покрывая…

6-ст. анапест без античной тематики (К. Бальмонт, «Пляска атомов»):

(45) Яйцевидные атомы мчатся. Пути их — орбиты спиральные.

В нашем видимом явственном мире незримая мчится Вселенная.

И спирали уходят в спирали, в незримости — солнца опальные,

Непостижные в малости земли, планетность пылинок бессменная…

5-ст. дактиль (В. Жуковский, «Рыцарь Роллон»):

(46) Был удалец и отважный разбойник Роллон.

С шайкой своей по дорогам разбойничал он.

Раз, запоздав, он в лесу на усталом коне

Ехал и видит: часовня стоит в стороне…

5-ст. амфибрахий:

(47) Дубовый листок оторвался от ветки родимой

И в степь укатился, жестокою бурей гонимый;

Засох и увял он от холода, зноя и горя,

И вот наконец докатился до Черного моря…

М. Лермонтов. «Дубовый листок…»;

(48) Вот белые дворники белые фартуки выстирали,

По белым веревкам развесили их во дворах,

И белые бороды в окна воскресные выставили,

Соседкам своим во спасенье, мальчишкам на страх…

Б. Окуджава. «Песенка о белых дворниках»;

5-ст. анапест:

(49) Золотое руно, где же ты, золотое руно?

Всю дорогу шумели морские тяжелые волны,

И, покинув корабль, натрудивший в морях полотно,

Одиссей возвратился, пространством и временем полный.

О. Мандельштам. «Золотистого меда…»;

(50) Это было при нас. / Это с нами вошло в поговорку.

И уйдет. / И, однако, / За быстрою сменою лет,

Стерся след, / Словно год / Стал нулем меж девятки с пятеркой.

Стерся след, / Были нет, / От нее не осталось примет…

Б. Пастернак. «Девятьсот пятый год»

Или с другим сочетанием окончаний:

(50а) В нашем школьном саду, где шумела трава непримятая,

Где сплетали деревья теней разноцветные сетки,

Одиноко стояла забытая женская статуя

Над заросшим прудом у затянутой хмелем беседки…

Н. Рыленков. «Статуя»

Есть ли в этой веренице стихов гексаметрические реминисценции? Оставим судить об этом субъективному ритмическому чувству каждого читателя. Можно думать, что они исчезают не для всех и не совсем; даже о последнем примере Л. Озеров пишет[84]: «Пятистопный анапест, напоминающий гекзаметр древних эпических поэм, интонацией своей убедительно передает раскат и размах революции…».

Б. 4-стопные стихи. Ограничимся напоминанием лишь о дактилях разного вида:

(51) Что ты заводишь песню военну

Флейте подобно, милый Снегирь?

С кем мы пойдем войной на Гиену?

Кто теперь вождь наш? Кто богатырь?..

Г. Державин. «Снегирь»;

(52) Плавай, Сильфида, в весеннем эфире!

С розы на розу в