— Хорошо, скажу… Скажу… — сдался он. — У него тут неподалеку схованка тайная есть, где он прячет припасы разные. Ну, чтобы с общиной не делиться. Так он наказал принести кое-что в селение, чтоб другие не прознали.

— Что? Какие припасы? — переспросил Чеслав, недоумевая.

Как-то все это не слишком вязалось с тем, куда были направлены его мысли.

— Те, что на охоте добыл, да бортничая. Мед, шкуры и прочее, — продолжал Борислав.

Чеслав даже замер от такого неожиданного открытия. А потом с силой выдохнул изумленно:

— Во-о-от мироед проклятый! Врешь!..

— Я покажу, если не веришь. Здесь неподалеку…

На лице Чеслава появилось явное презрение.

— И ты ему теперь те припасы из леса таскаешь?

Борислав молча кивнул.

— Но почему?

— Из-за Зоряны, — тихо буркнул Борислав и прикрыл глаза.

Зоряна! Чеслав знал, что многие из парней их селения, да и из окрестных тоже, добиваются расположения зимоборовой дочки-красавицы и что Борислав был в их числе. Хитрец Зимобор, очевидно, решил использовать эту симпатию к дочери с большой выгодой для себя, понукая парней участвовать в своих подлых делишках.

Похоже, Борислав не врал.

Чеслав не сразу, но все же отпустил юношу, уже без злобы проронив:

— Дурень!

Борислав еще какое-то время лежал неподвижно, то ли опасаясь его, то ли стыдясь, а затем все же встал. Дотронувшись до раны на шее, он вытер кровь и, не глядя на соперника, промолвил:

— Легко тебе, Чеславка, судить, ведь Зоряна в твою сторону смотрит. Хоть и не нужна тебе вовсе…

— А если б и нужна была, так не стелился бы перед Зимобором травой покорной, — резко ответил Чеслав. — Не пристало то мужу племени нашего.

Сказал и, видно, затронул болючую рану Борислава, потому как тот зыркнул на соперника, что ожег глазами, и тут же осекся.

— Ступай, Бориславка! — сказал ему Чеслав. — А Зимобору передай, что, если много в рот класть будет, брюхо лопнет.

Борислав понуро побрел среди деревьев, время от времени оглядываясь на оставшегося за спиной Чеслава, но, когда он оглянулся очередной раз, того уже не было.

А Чеслав поспешил вернуться к тому месту, где оставил старуху Леду. Только расставшись с Бориславом, юноша вспомнил о ней и теперь, выяснив, что рыжий не тот, на кого он охотился, испугался, что может уже не застать бабку живой.

И опасения его оказались ненапрасными. Еще издалека, едва поднявшись на вершину холма, он заметил, что у ели, где он привязал Кривую Леду, находится кто-то еще. Но с той стороны, с которой шел он, трудно было разобрать, кто же это. Ель скрывала неизвестного. Чеслав решил подойти незаметно, чтобы застать пришедшего неожиданно. Где перебежками, а где и ползком он добрался к месту привязи старухи. И как раз вовремя…

Зоряна… Красавица Зоряна, которую он знал с самого малолетства, которую не раз дергал за длинную косу и поцелуй которой не раз срывал с губ на игрищах. Та самая Зоряна протягивала старухе Леде что-то завернутое в листья лопуха. И пустоголовая бабка несла уже это к своим жадным губам!

Чеслав метнулся к неразумной Леде и, ударив ее по рукам, выбил сверток. Старуха только ойкнуть успела. А сообразив, что случилось, завыла и бросилась поднимать утраченное. Из упавших листьев вылилась какая-то жидкость. Леда, проворно схватив лопухи, стала быстро слизывать с них утекающую влагу. Но Чеслав и этого не дал ей сделать, вырвав зелень из рук. Тогда старуха набросилась на него с кулаками и бранью:

— А чтоб тебя, изверг рода людского, так подбрасывало! Да чтоб у тебя руки отсохли, упырь проклятый! Да чтоб тебе провалиться сейчас! Измываться надо мной вздумал! Ай-ай-яй!.. — К брани прибавились слезные завывания. — Замордовал меня, старую!.. Заму-чи-а-ал!..

— Чеслав? — отойдя от пережитого шока, только и смогла сказать уставившаяся на парня Зоряна.

Но Чеславу было не до нее. Он пытался угомонить разбушевавшуюся старуху, от которой лихо защищался, но все же вынужден был ретироваться подальше, куда привязанная не могла дотянуться.

— Ты бы, старая, вместо того чтобы орать, лучше бы поблагодарила, что жива осталась! Так что уймись подобру!

— Чеслав! — снова окликнула его Зоряна.

Только теперь Чеслав обратил на нее внимание.

— Что? Что в этих лопухах было? — спросил он, с ходу подскочив к девушке.

— Вода.

— И только?

— А что ж еще? Леда пить хотела, молила дать ей. А отвязать я ее не смогла, больно крепко привязана. Ну, я тогда сложила лопухи и воды ей принесла…

— Как же, простой воды?

Кажется, Зоряна наконец-то поняла, в чем ее подозревает Чеслав. Ее красивые брови резко изогнулись.

— Да не решил ли ты, что я опоить чем-нибудь бабку пришла?

— А то нет?

Зоряна залилась краской, смерила его недобрым взглядом, а затем, развернувшись и не говоря больше ни слова, пошла прочь. Но Чеслав не дал ей уйти. Он настиг ее и схватил за руку.

— Нет, просто так не уйдешь!

— Чего тебе? Пусти! — Она дернула руку, пытаясь высвободиться, но не смогла.

Чеслав развернул ее к себе лицом и, взяв за подбородок, заглянул в глаза. Зоряна хотела отвернуться, но Чеслав не дал. Тогда она, горделиво вскинув в голову, посмотрела на него так, словно пронзила насквозь. Гнев, обида, ненависть, любовь, мука и едва сдерживаемые слезы — все это, смешавшись, отразилось в ее глазах и обрушилось на Чеслава.

— Не веришь?

Чеслав не успел что-либо сказать, как Зоряна рванулась из его рук и, сделав несколько быстрых шагов в сторону Леды, подняла брошенный им лопух и поднесла к губам. Попробовав то, что осталось на листе, она с вызовом кивнула Чеславу.

— Ну? Видишь, не убоялась.

Чеслав молчал, поскольку сам чувствовал, что запутался окончательно. Да и как здесь не запутаться?

— К чему мне Леда сдалась? — горько усмехнулась девушка. — А может, ты меня еще в каких злых умыслах или делах подозреваешь?

Молодой охотник, испытывая неловкость от своего промаха, сделал несколько шагов, отшвырнув подальше попавшуюся ему под ноги сухую ветку.

— Почем мне знать было? — наконец-то подал голос юноша.

— Я к тебе пришла…

От тех слов Чеславу не стало легче. С тяжелым вздохом он спросил:

— Зачем?

Зоряна подошла к нему, продолжая теребить в руках лист лопуха, а затем, остановившись совсем рядом и глядя куда-то в сторону, заговорила тихим, похожим на воркование рассерженной горлицы голосом:

— Ты, Чеславушка, здесь, в лесу, совсем одичал. На людей, что зверь, бросаться начал. Да и кусать всех подряд стал, без разбору. А ведь я пришла, чтоб помочь тебе, уберечь, да вот злыдней стала. — Она отбросила лист в сторону и печально посмотрела на него.