Он посмотрел на Аманду и добавил:

— Один Бог знает, чего мне все это стоило.

Молчание длилось долго. Молодой Понтисбрайт был бледен от злости, остальные погрузились в быстрые, всепоглощающие сиротливые мысли о самосохранении. Минута была мерзкая, и происшествие, которым она завершилась, стало милосердно нелепым. Визг тормозов на кремнистой дороге заставил Джорджию вздрогнуть, все повернулись к окну, а Гайоги резко хохотнул. Длинный черный автомобиль с шофером подкатил к садовым воротам. Корпус машины почти сплошь состоял из стекла, благодаря чему были хорошо видны трое ее пассажиров. Двое из них, Синклер и Таузер, сидели бок о бок сзади. Они были в Випснейде и заехали по договоренности с Мата, вынужденной тратить время на утомительный формальный прием. Даже издали было видно, что прогулка удалась.

Таузер что-то сказал шоферу, который слегка улыбнулся и просигналил клаксоном. Джорджия ни с кем не попрощалась, взяла маленькую голубую сумочку и длинные перчатки и вышла из дома в своем сдержанном белом муслине, бантах и живописной шляпе. Направляясь к новому приключению, она выглядела прелестной, восхитительно женственной и непорочной, все еще со слезами на щеках.

Деллу удалось вывести Вэл на маленькую лужайку за домом, откуда на луг вели ворота, через которые они и вышли. Атмосфера была так наэлектризована, что их поступок не показался странным. Интуиция подсказывала Вэл, что нужно убираться любой ценой, и появление Делла у ее локтя всего лишь облегчило отход, но на теплом воздухе, в зеленом и разумном мире ее ужас ослаб, оставив ее разбитой, но вновь увидевшей при свете дня, что вокруг продолжается жизнь.

— Он нас разделал, — констатировал Делл, когда они ступили на дерн. Она кивнула.

— Никогда не видела его таким раньше. Это нервирует, когда кто-то близкий выходит из образа. Он тоже напуган, я думаю. Плохи дела.

— Нет, — сказал Делл. — Нет. Все-таки, возможно, не так плохи, как он о них, судя по всему, думает. Будем надеяться.

Он был успокаивающе выдержан, и Вэл подняла на него взгляд. Ей стало легче оттого, что он хотя бы не смущен их недавней ссорой. Она попыталась объективно оценить Делла и увидела лишь, что его волосы седеют и что он выглядит усталым. Как и большинство современно мыслящих женщин, она не доверяла своим чувствам, но сейчас ее отношение к нему было предельно ясно. Она все еще была в него болезненно влюблена. Он все еще порождал в ней то безотчетное возбуждение и сильный отклик, который мог иметь сверхчувственное или как минимум химическое происхождение, поскольку не порождался рассудком, но она так и не отважилась анализировать его. Она отшатывалась от той тайной двери, которая в любом мужчине неодолимо притягивала Джорджию с ее инстинктом Пандоры. Эта дверь вела в гостиную или в чулан со старьем? Риск был слишком велик, чтобы отважиться. Ее взыскательный рассудок, ее щепетильная и несносная серьезность тянули ее вниз, словно тяжелые тюки. Она безнадежно сознавала, что ищет в нем некое качество — не физическое и даже не умственное, скорее какое-то моральное, но суть этого качества ускользала от нее. Это было что-то, в чем она сильно нуждалась, и ее страшило не только то, что Делл не обладает этим, но и никто не обладает. Из-за своего несчастного превосходства она ощутила себя одинокой и отвернулась, чтобы не смотреть на него.

— Я хотел поговорить с вами, Вэл. Вы не против, если я буду говорить о себе?

Вопрос был совсем не в его духе и все же так ожидаем, что ее сердце екнуло.

— Все в порядке, — сказала она. — Можно считать это вопросом решенным, как думаете?

— Что? — Он был озадачен, и в его ярко-голубых глазах мелькнуло восхищение. — О чем, по-вашему, я говорю? О Джорджии, что ли?

— Разве нет?

— Не совсем. — Он усмехнулся. — Я хотел поговорить о себе. О своих трудностях, Вэл. Я влюблен и хочу жениться, но есть проблемы. В основном, мои собственные. Мне не нужна любовница или сожительница. Мне нужна жена.

От удивления Вэл замедлила шаг. Спину она держала так, словно проглотила аршин, в глазах появился интерес. Ее деловые партнеры знали ее именно такой, и в некоторых округах Парижа это встречало глубокое уважение. Мадам была в боевой готовности.

Делл улыбнулся ей. Похоже, он находил ее прелестной.

— Это не так просто, — сказал он, — жёны не в моде. Я люблю вас, Вэл. Выйдите за меня, отдайте мне свою независимость и энтузиазм, с которым вы делаете карьеру, отдайте мне свое время и мысли. Это предложение. Не очень выгодное, да? Я понимаю, на какое посмешище я выставил себя с Джорджией Уэллс, и это вряд ли повысило мою рыночную стоимость, но все же не могу сказать, что жалею об этом опыте. Рядом с этой женщиной быстро взрослеешь. Итак, вот мое предложение. В обмен — и это, возможно, вам тоже не понравится, — в обмен (причем считаю это обязательством) я бы принял на себя полную ответственность за вас. Я бы оплатил ваши счета в любых пределах, какие позволят мои доходы. Я бы принял все решения, которые не совсем по вашей части, — хотя, с другой стороны, я бы хотел сознавать, что могу обсудить с вами все, что захочу… Но, подчеркиваю, только если захочу. И до моей смерти вы были бы моей единственной женщиной. Вы были бы моей заботой, моей неотъемлемой частью, если угодно, моей собственностью. Если вы захотите поступать во всем по-своему, добивайтесь этого хитростью, а не требованиями. Наша общая проблема серьезна, но не сверхсерьезна. Она равнозначна половине жизни для меня и всей — для вас. Вы выйдете за меня?

— Да, — сказала Вэл так быстро, что поразилась сама. Слово прозвучало странно для ее собственных ушей. В нем крылось откровенное облегчение. Простая суть того, что ей было от него нужно, перехватила ее дыхание своей очевидностью, краем сознания она уловила, в чем дело. Как умная женщина, она не отказывалась, да и не могла отказаться от своей женственности, ведь женственность без хозяина есть женственность незащищенная — слабость, а не очарование.

Он привлек ее к себе. Под его руками ее плечи были хрупкими и мягкими.

— Это ваш единственный немодный шаг, Вэл.

Ее глаза были умными, как у обезьянки, и сияющими, как у ребенка.

— Мои моды всегда немного опережают время, — сказала она и рассмеялась с той внезапной свободой, какую испытывает человек, получив именно то, без чего мир перестал бы подходить ему.

Они пересекли луг и, достигнув дороги, вернулись к входу в коттедж. Шофер Джорджии уехал, и «лагонда» теперь стояла первой в ряду. Ее вид вновь погрузил их в реальность и всеподавляющую тревогу. Держа Вэл под локоть, Делл ободряюще сжал его.

— Прорвемся, — сказал он. — Пошли.

Их первым впечатлением было то, что прием иссякает. Ферди говорил с Хэлом о джиу-джитсу, тогда как Гайоги с тетей Мартой обсуждали что-то более серьезное. Три стеклянных двери на лужайку были распахнуты, и через них все видели, как на берегу реки мистер Кэмпион слушает Аманду.

Ферди увидел входящую Вэл и перехватил ее взгляд, направленный на эту пару.