Весть о самоубийстве заместителя уже разнеслась по всем средствам массовой информации, скоро начнутся проверки, инспекции, комиссии. Да и личный доклад министру обороны не за горами. Можно ли в такой нервной обстановке продолжать начатое? Конечно же нет. Тем более что не исключена утечка секретной информации, несмотря на то что своевременное вмешательство Завадского предотвратило полную катастрофу.

Отпуск, конечно, пошел коту под хвост, но что же тут поделаешь, если начальник штаба военного округа ни на кого положиться не может, все должен делать сам.

Ввинтив палец в ушную раковину, Завадский снова уставился на экран, мягко светящийся перед глазами.

Приподготовке операции автомобильной службе необходимо решить следующие задачи…

– Какие, к хренам собачьим, теперь задачи! – выругался он. – Задача теперь одна: уцелеть. Чтобы и грудь в крестах, и голова не в кустах. Уф…

Прочистив второе ухо, Завадский попытался успокоиться. Поводы для беспокойства, конечно, есть, но паниковать не стоит. Как поется в одной хорошей песне: «…а помирать нам рановато». Конягин со своим длинным языком и проспиртованным мозгом лежит в морге. Если он и способен давать какие-либо показания, то лишь на Страшном суде, а военная прокуратура привыкла руководствоваться иными фактами, сугубо земного свойства. Ушлого спецназовца Хвата, раздобывшего в Чечне не только похищенный компьютер, но и безымянную хакершу, больше нет. По утверждению полковника, командовавшего вертолетным звеном, его, болезного, смешали с овечьим дерьмом, и, что приятно, вылет всегда можно преподнести под соусом военной операции, направленной против террористической группировки.

– Какие ко мне могут быть претензии? – спросил Завадский у выпуклой морды монитора. – Никаких претензий, – ответил он сам себе. – Через месяц-другой шум уляжется, вонь рассеется, все войдет в наезженную колею. И тогда домкратов меч не будет нависать над моей головой.

Гадая, как правильно называется этот чертов меч – домкратов или как-то еще, начальник штаба выключил компьютер и стал набирать номер домашнего телефона. Ему почему-то захотелось скушать на ужин настоящий домашний пирог, с пылу, с жару.

О чем и было заявлено взявшей трубку супруге. После чего, оставив все свои тревоги и сомнения в служебном кабинете, генерал Завадский отправился домой, и выражение его лица было полно достоинства, как у человека, с честью носящего свою фамилию.

* * *

– Дядя в гневе, – сказал Ильяс по-чеченски. Мобильный телефон, по которому он только что разговаривал с Гелхаевым, был предусмотрительно отодвинут подальше. Как будто это была шкатулка, наполненная скорпионами.

– Почему? – скучно спросил напарник, Марат Качмазов, с которым Ильяс приехал в эту глушь, в этот никчемный осетинский городок Моздок. Прежде чем ответить, Ильяс прошелся по скрипучим половицам гостиничного номера, бесцельно выглянул в окно, так же бесцельно сплюнул вниз. – Все дело в этой сучке Алисе, которую мы привезли сюда, – сказал он наконец. – Она сбежала от Черного Ворона. Дядя опасается, что теперь ее длинный язык может нанести вред его репутации.

– Каким образом? – спросил рассудительный Марат. – И как могла эта девка удрать от самого Черного Ворона?

– Там произошла какая-то заваруха. Много убитых. Подробностей я не знаю, но Алиса выбирается из Ичкерии с мужчиной. Дядя велел нам кататься вдоль границы и пытаться ее перехватить. Он там в Москве думает, что это так просто. – Ильяс начал закипать. – А мы на каждом посту станем деньги отстегивать, чтобы нас пропускали.

– За провоз оружия много берут, – вздохнул Марат. – Не напасешься.

– Вот именно. Знаешь, я очень уважаю своего дядю, но у него на плечах гнилая тыква вместо головы.

– Это плохо.

– Это даже хуже, чем ты думаешь, – продолжал горячиться Ильяс. – Старик совсем выжил из ума. Заимел привычку хватать самых своих верных, самых преданных людей за нос.

– Зачем? – поразился Марат.

– Чтобы дергать их, щипать, делать больно. А может, вообще оторвать нос хочет.

– Но зачем, зачем?

– Вот ты у него спроси, зачем. Когда вернемся.

– Мне кажется, нужно обязательно разыскать эту Алису, – озабоченно произнес Марат, садясь на кровати, на которой он до этого лежал. Его ноги, обтянутые влажными носками, источающими отчетливый сырный запах, опустились на пол.

– А мне кажется, что мы должны сидеть в гостинице и не дергаться, – возразил Ильяс. – Я своего дядю хорошо знаю. Он побушует немножко, а потом успокоится. Позвонит и скажет: возвращайтесь домой, мальчики.

– Это хорошо, – разулыбался Марат. – Потому что мне уже надоело торчать в этом проклятом Моздоке. – Он скривился так, словно его детство и ранняя юность прошли не в крошечном поселке на сто дворов, в сравнении с которым Моздок был настоящим Вавилоном. – Тут даже отдохнуть негде. – Газету купил? Объявления прочитал?

– Э, в руках держать противно. Вот, сам погляди. Куцая газетенка на четыре листа полетела в направлении Ильяса. Поймав ее в воздухе, он отыскал страницу с объявлениями и насупился. Какое-то АО «Картон Моздока» рекламировало свою никудышнюю продукцию, отдаваемую заинтересованным лицам по бросовым ценам. Не отставало АООТ «Моздокские узоры», дающее скидки на гардинно-тюлевое полотно и штучные гардинные изделия. Филиал Московского института предпринимательства и права приглашал абитуриентов платных факультетов, обещая пристроить всех на работу. И ни одного объявления от ласковых кошечек, мечтающих скрасить досуг состоятельным господам. Ни одной сауны, ни одного массажного салона.

– Они тут дремучие совсем, – поморщился Ильяс, комкая газету, совсем как в те дни, когда он проживал на окраине Гудермеса, где пользовался уборной во дворе и слыхом не слыхивал про сауны с массажными салонами.

– Можно съездить на вокзал, – предложил Марат. – В кабак можно сходить.

– В здешних кабаках шмон через каждые полчаса. А на вокзале знаешь какие бляди? Болячка на болячке.

– Фу, брат! Не говори так. Обычные бляди, только попользованные немножко.

– Э, жраные кошелки, вот кто они такие. Я бы лучше Алису трахнул, – мечтательно сказал Ильяс, прежде чем повалиться на кровать с закинутыми за голову руками.

– Я тоже, – признался Марат. – Пусть только попадется.

– Попадется, – заверил его Ильяс, зевая. – Не на этом, так на другом свете.

Двадцатидвухлетний чеченский паренек, уже имевший на своем счету одно убийство и несколько изнасилований, он свято верил, что бог подготовил ему местечко в раю, и надеялся туда когда-нибудь попасть. Очень и очень не скоро, само собой. Когда-нибудь потом.

Они спустились на равнину ночью и до самого рассвета шагали вперед, стремясь отойти от гор как можно дальше. По прикидкам Хвата, это была все еще Чечня, лишь частично живущая по законам военного времени. Столкновений с боевиками здесь можно было почти не опасаться, но сдаваться доблестным федеральным войскам или, тем более, подразделениям МВД Хват не собирался.