— Чушь фейрийская! — крикнул он, взлетая и разворачиваясь. — Зеленое фейрийское дерьмо…

— С пятнышками глазури, — договорила я за него, нашаривая перчатки в карманах. — Мы это проделываем каждую неделю. Или я появляюсь на восходе, или он меня забирает. А прятаться на святой земле — это его только разозлит, и тогда он явится к маме. Если мне повезет, он мне даст выходной на эту ночь. Если нет, я пришлю Биса за вещами. О’кей?

Дженкс повис передо мной, поставив руки на бедра. Не обращая на него внимания, я взяла вещее зеркало и печенье. Я знала: его бесит, что он не переносит холода и должен сидеть взаперти, но его семьей я рисковать не могла. Он так здорово справляется со всем остальным, что я не понимаю, с чего он так распереживался.

— Бис будет со мной, — добавила я, а когда Дженкс скрестил на груди руки и повернулся ко мне спиной, я крикнула: — Все будет путем!

И устремилась к выходу. Что это с Дженксом творится?

Я включила свет на крыльце, потянула дверь как следует, чтобы она за мной защелкнулась. Помедлив на площадке, я постаралась успокоиться, прислушиваясь к тишине, пока надевала перчатки. Высоко над горизонтом стояла луна с такими острыми краями, что хоть бумагу ею режь. От дыхания шел пар, и со второго вдоха холод стал пробирать меня до костей. Даже Цинциннати на той стороне реки, далекий, казался вымерзшим. Если можно ощутить смерть, то это и было ощущение от нее.

Все еще раздраженная, я спустилась, похрустывая рассыпанной солью, по ступеням в сад, тем же путем, которым шла на прошлой неделе. Был хороший шанс, что Ал не согласится и мне придется посылать Биса обратно за сумкой. Алу повод для смеха, а мне десять штрафных заклятий творить до завтрашнего восхода.

Я оглянулась — кухонное окно облепили пикси, но Дженкса среди них не было. Меня кольнуло чувство вины, что я ушла, когда он не мог меня сопровождать, но я же не собиралась ни на что опасное. Вроде как спросить у нанимателя, можно ли пропустить рабочий день и отдохнуть. За это могут отшлепать, но о смерти речи нет.

— Ой, не получится, — пробормотала я и перешагнула низкий заборчик, отделяющий ведьмин садик от кладбища. Холод втыкался в грудь будто ножами, и я замедлила шаг, пока не отморозила нос слишком частым дыханием. Усталость — вещь не новая, и я знала способы, как ее временно одолеть. Мыслями я чувствовала пульсацию лей-линии, но свернула не к ней, а к статуе Пирса. Для разговора с Алом мне нет необходимости быть в линии, а пятачок неосвященной земли, окруженный божьей благодатью, не даст Алу отойти далеко, если он решит появиться.

Монумент Пирсу — коленопреклоненный, измученный боем ангел — был жутковат. Фигура выглядела не совсем человеческой: руки слишком длинные, черты лица поплыли от кислотных дождей и низкого качества камня. Я уже три раза использовала эту красную латку цемента для вызова демонов, и то, что мне это казалось теперь рутиной, внушало беспокойство.

— Бис? — окликнула я и тут же вздрогнула, когда Бис неожиданно приземлился на плечо ангела, подняв ветер, пахнущий каменной пылью.

— Ой, черт! — ойкнула я, оборачиваясь к церкви и проверяя, заметил ли кто-нибудь этот эпизод. — А предупредить, друг?

— Извините, — сокрушенно ответил почти взрослый слеток горгульи ростом в фут, но по его живым красным глазам, искрящимся весельем, видно было, что сокрушение это липовое. Шероховатая черная кожа поглощала любое тепло, которое можно было высосать из воздуха, но он умел менять ее цвет, даже когда впадал в ступороподобное состояние после восхода солнца. Когда он еще подрастет, то сможет лучше управлять сном и бодрствованием, но сейчас, как большинство подростков, после восхода он спал каменным сном. Вместо квартплаты Дженксу он сторожил территорию два часа до и два часа после полуночи, когда пикси традиционно спят. И даже больше после того, как температура упала ниже порога переносимости пикси. Они с Дженксом отлично ладили — Биса вышибли из собора за то, что он плевался в прохожих, а Дженкс это как раз одобрял.

— Чего Дженкс на вас взъелся? — спросил он, складывая крылья, и я вздрогнула.

— Потому что он считает своим долгом меня прикрывать, а я иду туда, куда он пойти не может, — ответила я. — Ты что, слышишь нас прямо отсюда?

Он пожал плечами и посмотрел на церковь:

— Только когда орете.

Когда орем, значит.

Сметя снег с пьедестала статуи, я положила печенье и достала зеркало.

— Вот это суперски! — сказал Бис, когда увидел лунный зайчик от винно-красного хрустального зеркала. Я глянула на руку, которую зеркало холодило даже через перчатку. С Бисом я была согласна, хотя вообще предмет для вызова демонов красивым быть не должен. Это было мое второе зеркало, сделанное посредством палочки тиса, соли, вина, небольшой дозы магии и колоссальной помощи Кери. Первое я разбила о голову Миниаса, когда он напугал меня неожиданным появлением. То мне тоже помогала делать Кери. Это был глиф контакта, а не заклинание вызова, и пентаграмма с магическими символами в двойном круге могла открыть путь в безвременье к любому демону, с которым мне хочется говорить. И даже не нужно знать его имя для вызова — достаточно знать общеизвестное. И еще — слово, соединяющее с общественным каналом связи демонов. Бывали дни, когда я жалела, что мне это слово известно.

Несколько нервничая, я присела на край камня, рядом с печеньем, и положила зеркало на колени. Сняв правую перчатку, приложила руку между лучами большой пентаграммы. Красноватое стекло на ощупь было ледяным, — от заговоренного зеркала лился в руку холод ночи. Глянув на затаившегося надо мной Биса, я сказала:

— Если появится Ал, вали на освященную землю. Ясно?

— Ясно. — Он беспокойно пошуршал крыльями. Успокоившись на эту тему, я крепче прижала руку к зеркалу и коснулась ближайшей лей-линии.

Сила, будто бы вобравшая в себя ночной холод, полилась в меня, ища равновесия, но у меня вдруг непривычно закружилась голова. От неожиданности я подалась назад, уперлась плечами в статую для равновесия. Что за черт? Энергия текла неровно, почти вызывая морскую болезнь. Очевидно, непривычное ощущение — от тонкой ауры. Может быть, аура играет роль фильтра, сглаживая пики и провалы.

Чем дольше я держала линию, тем хуже мне становилось.

Бис слетел вниз, встал озабоченно возле моего колена. Когтистые лапы будто выросли, коснувшись снега.

— Что с вами, миз Морган? — спросил он.

Я медленно мотнула головой — все в порядке.

— Голова кружится.

Уравновесив зеркало на коленях, я заткнула за ухо выбившуюся прядь.

— У вас аура еще тонкая, — сказал Бис. — Вы уверены, что вам надо это делать?

Я заморгала на него, стараясь совсем избавиться от головокружения.

— Ты видишь ауры? — спросила я, потом закатила глаза. Бис мысленно видит все лей-линии Цинциннати, как я вижу след от самолета в дневном небе. А когда он меня касается, я тоже вижу линии. Уж конечно, ауры он видит.