о какой-то твердый предмет над моей головой. Оборачиваюсь — и с радостью вижу толстую ветку, которая как раз нависла над местом этой отчаянной битвы. Глубоко вздохнув, собрал я свои последние силы, подскочил кверху, ухватился за ветку и в следующее мгновение уже сидел на ней, прислонившись к стволу. Около получаса просидел я в этом положении, наслаждаясь сознанием своей безопасности и поглядывая на пеккари, которые и не думали удаляться, а напротив того, бегали вокруг дерева, сердито грызли его ствол и портили воздух отвратительным запахом мускуса. Он обильно выделяется из специальных желез всякий раз, когда эти животные приходят в раздражение. Ясно было, что мои неприятели собирались подвергнуть меня осаде, время от времени они возвращались к своему убитому товарищу, но вид его, казалось, еще больше возбуждал их гнев, и они с пронзительным хрюканьем возвращались к тому дереву, на котором я нашел себе убежище. Я сначала тешил себя надеждой, что мой товарищ уже проснулся и явится мне на помощь; но потом я сообразил, что мое продолжительное отсутствие никому не покажется странным, так как все привыкли, что на охоте я пропадал иногда целыми днями. Таким образом мне предстояло самому позаботиться о своем освобождении, тем более что ветка, на которой я сидел, резала мне тело, и солнце страшно припекало, вызывая нестерпимую жажду. К счастью, карабкаясь на дерево, я инстинктивно удержал при себе ружье, и оставалось теперь воспользоваться им. Старательно зарядив и насадив пистон, я прицелился в ближайшего пеккари и уложил его на месте. Это нисколько не испугало остальных, и они еще теснее окружили мое дерево, угрожающе подымая кверху свои противные морды и точно напрашиваясь на выстрел. Осмотрев свою пороховницу и мешок с пулями, я увидел, что смело могу сделать еще двадцать выстрелов. Двух пеккари я уже убил, и стадо состояло еще из семнадцати штук, так что мне представлялась полная возможность покончить со всеми моими неприятелями. Я так старательно целился, что промахнулся только один раз, и вскоре все пространство под деревом было усеяно трупами и походило на громадную бойню.

Когда пал последний из моих неприятелей, я с облегченным сердцем соскочил на землю и в ту же минуту услыхал голос моего хозяина, который, растопырив ноги и вытаращив глаза, с изумлением смотрел на это небывалое зрелище. Весть об этом происшествии быстро распространилась по всей долине Тройцы, и жители ее объявили меня великим охотником, хотя, вы сами видите, что заслуга моя не особенно велика, и эта встреча с пеккари могла закончиться для меня самым печальным образом».

16. НЕУДАЧНАЯ ОХОТА НА УТОК

На следующий день нам встретилось еще несколько голубиных стай, что дало нам возможность возобновить наши запасы. Сухая солонина нам всем уже порядком надоела, и мы не прочь были полакомиться паштетом, которым нас уже угощал Ланти. Нам посчастливилось также застрелить несколько диких уток, и от них разговор перешел к знаменитым канифасовым уткам. Американцы чувствуют особое пристрастие к этим птицам и ставят их даже выше гагар; это, может быть, следует приписать тому обстоятельству, что американец не особенно любит валяться на мягких перинах, тогда как всякий охотно лакомится вкусным и несколько пряным мясом канифасовых уток. Они встречаются вдоль всего американского берега Атлантического океана и редко весят более трех футов. Цветом своим канифасовая утка похожа на обычную дикую, только у канифасовой утки спина и верхняя поверхность крыльев испещрена синими и серыми полосками, которые, пересекаясь, образуют нечто вроде канвы, откуда произошло и само название канифасовой утки. Она принадлежит к перелетным птицам и весной направляется к прохладному прибрежью Гудзонова залива, а в октябре возвращается на юг громадными стаями. Эти утки не любят пресных вод Америки, а держатся главным образом при впадении в море мелких рек, устье которых зарастает диким сельдереем. Его листья темно-зеленого цвета и такой же ствол, а корень этого растения своим вкусом напоминает огородный сельдерей и составляет основную пищу канифасовых уток; где нет сельдерея, там нет и этих птиц.

В поисках своей любимой пищи утки опускаются на дно реки и, вынырнув со своей добычей на поверхность воды, клювом обрывают длинные ланцетовидные листья дикого сельдерея, после чего они или идут в пищу другим породам диких уток, или образуют громадные скопления, которые волнением мало-помалу прибивает к берегу. Дикий сельдерей придает мясу канифасовых уток тот прекрасный вкус, благодаря которому спрос на них до того увеличился, что на рынках Нью-Йорка и Филадельфии за пару этих уток приходилось платить три доллара. За треть этой цены можно на тех же рынках купить прекрасного индюка, и из этого видно, как высоко ценят американцы свою любимую дичь. Понятно, что при таких ценах на канифасовых уток охотятся не только ради удовольствия, но и ради денежных выгод. При этом употребляются различные приемы: переодевание, заманивание собакой и даже специальная лодка с адской машиной, состоящей из множества ружейных стволов. Дело в том, что канифасовые утки отличаются пугливостью, и приблизиться к ним на расстояние выстрела можно только после целого ряда остроумных приспособлений и охотничьих кунстштюков. Эти утки отлично ныряют и спасаются от охотника, даже будучи ранеными. Но пугливость канифасовых уток компенсируется их прирожденным любопытством. Если выдрессировать собаку так, чтобы она бегала по берегу взад и вперед, то это так заинтересует канифасовых уток, что они не замедлят приблизиться к берегу на расстояние выстрела. Случается иногда, что бегание собаки не производит на уток желаемого действия, тогда вокруг туловища животного или на хвост ему привязывают какую-нибудь цветную тряпочку, но если охотники часто появлялись в данной местности, то осторожные птицы держатся вдали от берега и не обращают внимания ни на какие заманивания.

Мне самому, в погоне за утками, пришлось однажды быть героем замечательного приключения. Я жил тогда в доме одного из моих приятелей, имевшего плантации около устья небольшой речонки. Мне страстно хотелось поохотиться на знаменитых канифасовых уток, которых я никогда не видел в природных условиях, хотя и неоднократно лакомился их вкусным мясом. Трудности этой охоты еще больше возбуждали мое желание, и вот в одно прекрасное утро я отправился к тому месту, где водились знаменитые утки. Безо всяких провожатых сел я в небольшую лодку и взял с собой дворняжку, вид которой не радовал глаз, однако она считалась самой подходящей собакой для охоты на уток. Мой приятель был занят своими делами и, к несчастью, не мог сопровождать меня, но так как основные приемы этой охоты были мне