После обеда желанного гостя, который был слегка навеселе, повезли из Первой городской больницы в РКБ – основную базу кафедры.

Здесь была запланирована встреча с заместителем главного врача по лечебной работе. Раиса Петровна – образованная, умная женщина, увидев перед собой неглупого человека, рассказала ему о диагностических возможностях клиники. При этом она не упустила возможности подпустить шефу шпильку. С хитрецой взглянув на него, она сказала, что кафедра помогает клинике в диагностическом и лечебном процессе. «Всего лишь помогает, а не определяет диагностическую и лечебную тактику», – с легкой пробежавшей по губам улыбкой подумал самарский профессор и мельком взглянул на часы.

Он понимал, что ему заговаривают зубы, с тем чтобы как можно меньше времени у него осталось на осмотр документации. В учебной программе, в расписании, в методичках, журналах успеваемости, в различных отчетах и планах при желании всегда можно найти погрешности.

Когда Раиса Петровна закончила длинную речь, самарский профессор ни о чем ее не спросил. Он посмотрел на шефа и обмолвился, что хотел бы ознакомиться с документацией кафедры. Но шеф, словно не понимая, о чем идет речь, повел его в операционную отделения нарушения ритма сердца и не упустил возможности похвастаться тем, что у нас студенты на цикле по кардиологии воочию видят, как на современном уровне проводятся операции по восстановлению ритма сердца.

Наконец шеф привел гостя в учебную комнату, где находилась документация, а сам удалился, ибо в документацию никогда не вникал и не смог бы ответить ни на один вопрос, который мог возникнуть при ее проверке.

Самарский профессор, как только шеф, неотступно следовавший за ним, покинул его, почувствовал облегчение и свободно вздохнул. Он увидел разложенные на шести столах стопками папки и с изумлением у порога остановился. Не зря шеф на кафедральном совещании о документации говорил: «Комиссию нужно задавить объемом. А уж что мы там понапишем – это не нужно по большому счету никому и никто в этом копаться не будет».

Анна Валентиновна представила гостю список разложенных по столам документов. Самарский профессор надел очки и долго его читал. Ведь его кафедре тоже при аттестации Самарского медуниверситета предстояло пройти через это, а он, как и наш шеф, тоже в документацию своей кафедры никогда не вникал и ничего в ней, не будучи буквоедом, не поминал.

– Сорок семь позиций. С каждым годом в министерстве плодится штат, а каждый новый чиновник порождает в среднем не менее четырех форм отчетности. Скоро у нас не будет времени заниматься делом, – произнес профессор, а Анна Валентиновна, промолчав, подумала: «На самом деле позиций больше, но некоторые документы мы не успели на должном уровне подготовить и в список не внесли».

Она подсунула гостю методичку для студентов по гастроэнтерологии. В ней говорилось про понос.

Профессор прочитал название методички и стал ее листать, бегло пробегая глазами по тексту.

«Отпечатанный на лазерном принтере текст, конечно же, скачали с Интернета; все с иголочки подготовлено к комиссии, и ни один студент эту методичку, подготовленную для меня, не читал и никогда не прочитает. Студенты у нас готовятся к занятиям по учебнику. Комиссия уедет и методичку положат в шкаф на пять лет до следующей комиссии», – подумал профессор и попросил показать ему учебную программу.

Учебная программа – основной документ. В ней прописаны темы практических занятий по всем циклам, темы лекций, которые читаются студентам в учебном году; прописано количество учебных часов, отпущенных на тот или иной цикл, на каждую тему и лекцию.

– У нас все есть, вот, пожалуйста, – сказала Анна Валентиновна и положила перед профессором учебную программу, утвержденную проректора по учебной работе, и заверенную гербовой печатью.

«Методология клинического диагноза», – прочитал профессор название первой лекции. «Интересно, о чем это и как можно об этом говорить в течение двух часов!»– подумал профессор и спросил:

– У вас имеются конспекты лекций?

– Конечно, – слукавила Анна Валентиновна.

По положению заведующий кафедрой должен читать не менее шестидесяти процентов лекций, но наш шеф читает студентам всего лишь две лекции по методологии диагноза и методологии лечения, и то не каждый год. Он считает, что его лекции «нечто!», и не упускает случая сказать об этом кому ни придется. Лекции на кафедре читают в основном доценты, и никаких конспектов лекций у нас на кафедре не имеется.

План лекций у нас имеется только для комиссии в учебной программе. На самом же деле его нет. На кафедральной доске вывешивался раньше план практических занятий, а плана лекций не было. А после капитального ремонта РКБ главный врач вообще запретил вывешивать на стенах какую-либо информацию. У кафедры не имеется даже для студентов доски объявлений, где бы можно было повесить расписание практических занятий. Студенты у нас не знают, идя на лекцию, кто будет ее читать и на какую тему. Лекции же у нас по терапии читаются один раз в неделю по средам. В понедельник, к примеру, Анна Валентиновна подходит ко мне и спрашивает: могу ли я на этой неделе прочитать лекцию. «А на какую тему?» – «Да на любую». – «По инфекционному эндокардиту пойдет?» – «Нормально. Студенты все равно ничего не знают».

– Покажите мне, пожалуйста, конспект лекции по методологии диагноза, – попросил профессор Анну Валентиновну.

– По методологии диагноза?

– Будьте добры.

– А конспекты лекций у заведующего кафедрой в кабинете в Первой городской, где вы были с утра, – вывернулась, не моргнув глазом, Анна Валентиновна.

Профессор посмотрел на нее пристально. Казалось, он прочитал ее мысли, и вновь по его лицу пробежала насмешливая улыбка.

Самарский профессор вспомнил как сегодня утром представитель министерства, наставляя членов комиссии на рабочий лад, сказал, что Казанский медицинский университет на хорошем счету, и намекнул, что при проверке не следует проявлять излишнюю формальность и ретивость.

«Конечно, при желании я мог бы что-либо накопать, но зачем, спрашивается, с точки зрения здравого смысла мне это нужно. Если я что-либо накопаю, то это в конечном итоге против меня же и обернется», – подумал профессор.

В это время в учебную комнату вошла ассистент кафедры – миловидная шатенка, которую подослал шеф, и, вежливо обращаясь к профессору, сказала, что машина ждет у входа. Сегодня по плану культурной программы всех повезут в Раифский монастырь.

Когда профессор покинул кафедру, Анна Валентиновна всем говорила:

– Мы полгода корпели над бумагами, а он всего лишь кое-чего посмотрел в течение двадцати минут и ушел.

– А что сказал? – спрашивали ее.

– Ничего. Судя по всему, он понимает, что это никому не нужно.

Следуя современным тенденциям, в последние годы руководство нашего университета – бумажные души – разработало рейтинговую систему оценки работы преподавателей. Теперь в конце календарного года каждый преподаватель отчитывается по всем разделам работы. За каждую бумажку он получает определенное количество баллов. Если баллов много, то плюс к окладу преподаватель получает небольшую доплату. Кафедры соответственно количеству баллов преподавателей располагаются в квартилях. Набрала кафедра большое количество баллов – попала в первый квартиль, не набрала – попала, к примеру, в четвертый квартиль. Кафедры, попавшие в первый и второй квартиль, получают небольшую денежную премию.