Они не те люди, которые поверят в то, что Чарльза сходу захватила идея изменить мир к лучшему.

- И что можете предложить взамен?

Угадал.

На губах Управляющего появилась улыбка, а взгляд потеплел.

- Поверьте… нам всегда найдется, что предложить достойному молодому человеку, готовому делом доказать свою полезность.

И начались торги.

Эдди старался на девицу не смотреть. Что он там не видел? Но взгляд, блуждая по опустевшему залу, - а их весьма вежливо попросили дождаться господина именно тут – постоянно возвращался к светлой макушке.

Сама девица… скажем так, была неправильной.

Ей бы рыдать. Или руки там заламывать, стеная о загубленной жизни… как-то он попал на театральное представление. Случайно. И театр, что-то подсказывало, был не из лучших. Главное, что там девица долго руки заламывала и рыдала о загубленной жизни, прежде чем в бездну вод кинуться.

Но тут бездны не наблюдалось.

К счастью.

- Что они там… - девица осеклась, осознав, что не в её положении вопросы задавать. И вздохнула. – Долго…

Но не расплакалась.

Хорошо, что не расплакалась все-таки, потому что Эдди понятия не имел, что делать с рыдающими девицами. А тут… и вправду долго.

Надо было сразу уходить.

Мальчишку, конечно, жаль, но… жалостью жив не будешь. А вот влезли. И Милисента нервничает. Сидит прямо, только ноготком по подлокотнику постукивает. И выражение лица такое вот… упрямое.

- Леди, - распорядитель в парике подал записку. – Господа скоро завершат переговоры.

И поклонился.

И вышел.

А потом вошел, но уже другой и с мальчишкой. Наверное, можно было бы выдохнуть с облегчением. Если мальчишка тут, то… то у Чарли получилось. Купить, выменять… один хрен, главное, что получилось. Правда, мальчишка, судя по мрачной роже, не слишком обрадовался.

Ну да понятно, что он-то как раз и не знал, чего от жизни ожидать.

- Сядь, - велел Эдди. И пальцем указал, куда. – И ты тоже не ерзай. Скоро уже.

- Скоро, - повторила Милисента, аккуратно складывая записку. На кой, если протянула её Эдди? Хотя… понятно.

Нервы.

Эдди кинул взгляд. Неровные нервные буквы. Пара слов, которым… стоит ли верить? Хотя чего уж тут, можно подумать, выбор у них большой. Да и…

- Если бы чего не так, нас бы просто прибили бы, - сказал он, потому уже покосился на девчонку. Надо бы поосторожнее, все же леди.

Хоть и лохматая.

Милли кивнула. И глаза прикрыла. И пробормотала.

- В следующий раз если во что вляпаетесь да без меня… сама пристрелю.

Эва покосилась на Милисенту… и на Эдди.

И…

Так дальше и сидели, в напряженном молчании. Причем довольно долго. Пустота зала давила на нервы, тянуло встать, пройтись, но не отпускало ощущение, что за ними наблюдают. И как знать, чем обернется лишнее любопытство.

А потом Чарли все-таки появился.

И сказал:

- Домой.

Даже дышать стало легче… но все равно не отпустило чувство, что за ними наблюдают. До самого порога не отпускало.

И только на улице, в экипаже, исчезло.

Что за…

Хрень.

Глава 31 О возвращении домой и воссоединении

Глава 31 О возвращении домой и воссоединении

Возвращаться домой было страшно.

То есть, Эва, конечно, хотела вернуться. Любой нормальный человек хотел бы вернуться домой! А она как раз нормальный человек и… и все равно было страшно.

Что ей скажут?

И она? Что скажет она в свое оправдание? И надо ли вообще что-то говорить? Может, притвориться больной? И в обморок упасть?

Но ведь остаток жизни в обмороке не проведешь.

А эти вот… она искоса глянула на мужчину, который снял маску и оказалось, что Эва его видела. Где-то. А где – не помнит, надо бы спросить, чтобы потом, дома уже, выразить благодарность.

В письме.

В письмах благодарности выражать куда проще. Правда… а вот Эдди устроился в углу экипажа. И мальчишку-сиу рядом с собой усадил. А когда тот попытался отодвинуться, возложил лапищу на плечо и сказал:

- Не дергайся.

И сиу замер.

Будь они одни, Эва бы сказала, что бояться нет нужды. Эдди добрый. И даже благородный. А благородные люди, пусть и не совсем они люди, но слабых не обижают.

- Я спать хочу, - заметила девица в совершенно безумном розовом платье. Безумным оно было и цветом – такой насыщенный оттенок категорически ей не шел – и кроем. Зачем столько кружева? Причем розового… цветное, конечно, вошло в моду, но…

Но и сама девица странная.

Её Эва точно не видела. Иначе запомнила бы. Определенно. Эти резкие черты лица, в которых проглядывало что-то нечеловеческое, сложно не запомнить. И кожу смуглую.

Эва тоже легко загорала.

И матушка вздыхала, сетуя, что даже крема с жемчужной пудрой не спасают. И зонтики… зонтики приходилось носить даже осенью, но почему-то помогали они слабо. И Эва смуглела. Расстраивалась. А вот девица, несмотря на кружево и смуглость, расстроенной не выглядела.

Кто она вообще…

Спросить?

Неудобно. Леди… в подобных обстоятельствах должна быть благодарна, а не совать свой нос в чужую жизнь. Благодарность Эва чувствовала, но справиться с любопытством было сложно.

- Леди, - когда экипаж остановился, человек, её купивший, подал руку. – Пожалуйста, воздержитесь в будущем от… приключений. Не всем они на пользу.

И вздохнул.

И…

И помог выбраться из экипажа. Сперва её, потом той, другой…

- Может… пусть Эдди проводит? – поинтересовалась она, глядя на Эву с сомнением. – А мы домой…

- Боюсь, это будет не совсем вежливо.

- Зато разумно, - она зевнула, пусть и прикрыв рот рукой. Но… но разве так можно?

Или все-таки можно?

Эдди хмыкнул и, склонившись, поинтересовался:

- Сама-то дойдешь, а то ведь босая…

И только теперь Эва поняла, что вправду все это время была босиком. Что… туфли её остались в доме, даже не её, а… чьи-то, чьи ей было позволено носить.

На сцену её выпихнули без них.

И в одной рубашке.

И… и в обморок будет падать матушка. А отец разозлится, правда, ничего не скажет. Никогда он ничего не говорил, но точно разозлится. И тогда всем станет неуютно, а у матушки еще и голова болеть будет три дня.

И…

- Дойду, - решительно сказала Эва.

Ведь не холодно же

Почти.

Там, в доме, было даже тепло. А еще нервы. На нервах не только об отсутствующей обуви забыть можно. Потом ей очень хотелось скорее уехать и… и снова