– Поправка на дальность. Теперь две тысячи метров. Перископ выше, ещё выше, сейчас чуть пониже. Вот так…

– Новая дальность 2000 метров установлена. Цель схвачена.

– Веерный залп – товсь! Пли!

Одна за другой торпеды повыскакивали из аппаратов и устремлялись в направлении импозантного строя транспортов, эскортов, тральщиков. 58 подводников замерли, прислушиваясь к ритму биения своих сердец. Прошли две минуты – признаков поражения целей всё ещё не было. Я направил перископ на двигавшийся впереди конвой, почти загипнотизированный этим зрелищем. И вот – один… два… три взрыва в молниеносной последовательности. Три грибовидных облака чёрного дыма взметнулись в колонне транспортов. Затем обзор закрыл огромный серый борт эскорта.

– Тревога! Погружение на глубину 150 метров.

Рулевой трижды поднял и опустил рукоятку машинного телеграфа. Мы затихли в напряжённом ожидании разрывов глубинных бомб. «У-415» устремилась ко дну. Её гребные винты яростно вращались. Только я знал о том, что случилось. Эскорт обнаружил нас, потому что я держал перископ на поверхности слишком долго. Серийный взрыв прогрохотал сверху недалеко от рубки. Через короткие промежутки времени лодку сотрясли шесть мощных толчков. Несколько мгновений был слышен только скрежет наших горизонтальных рулей, затем новая серия взрывов швырнула лодку дальше на глубину. Главмех на несколько секунд выровнял лодку, чтобы она села на грунт ровным килем. Этот манёвр навлёк на нас ещё одну серию взрывов. Мы слышали плеск от сбрасывавшихся в воду боезарядов, и, казалось, от них не было спасения. Прогрохотала серия из двенадцати взрывов – сущий ад. Где-то сорвало клапан, и фонтан воды толщиной с руку ворвался в центральный проход. Наверху эскорты собрались вместе, чтобы добить нас – мы слышали их манёвры без всяких акустических приборов. Последняя серия взрывов взяла нашу содрогавшуюся лодку в вилку. Затем дьявольски молотившие воду гребные винты возвестили о новой серии сброшенных боезарядов.

Хотя солнце скрылось за горизонтом и охотники погрузились во тьму, они продолжали швырять свои кассеты бомб. Их взрывы припечатали нашу лодку к песчаному дну и беспрерывно сотрясали её. К 06.00 следующего утра мы находились под бомбёжкой уже 18 часов. Главмеху удалось сохранить плавучесть лодки, несмотря на бесчисленные течи, повреждения, разрывы трубопроводов и клапанов, недостаток электроэнергии и сжатого воздуха. В полдень интенсивность бомбардировки не снизилась. Очевидно, британские эскорты действовали по очереди. Мы слышали, как в район нашего погружения прибывают новые корабли и продолжают своё дело со свежими силами. Наступил вечер, однако свирепые удары по нам не ослабевали. Мы давно привыкли к щелчкам импульсов «асдика» и шуму вращавшихся винтов, который то удалялся, то приближался, достигая максимальной громкости. Это были мгновения, когда сбрасывалась вниз масса картечи, когда разрывы бомб колотили ударными волнами по стальному корпусу лодки, когда замирали наши сердца, а в тёмном корпусе что-то вспыхивало и плескалась вода. Это были мгновения, когда мы чувствовали себя погребёнными в иле. И всё же мы каким-то образом оставались живыми.

Снова наступила ночь. Англичане истязали нас взрывами уже 37 часов. Они сбросили более 300 боезарядов и не собирались прекращать свою охоту. Однако в 02.15 беспорядочное движение охотников заставило нас поверить, что их терпение – а может быть, боеприпасы – иссякло. Гребные винты эскортов перестали вращаться, затем число оборотов то увеличивалось, то убывало. Через несколько бесконечных минут шум винтов эскортов, постепенно удаляясь, затих за восточным горизонтом. Тишина поразила слух своей внезапностью. Любой звук усиливался до уровня грохота взрыва: капание жидкости на палубные плиты, всплески воды в днище, кашель тяжело дышавших людей, тиканье наручных часов. Медленно, очень медленно команда освобождалась от стресса, поняв наконец, что бомбардировка кончилась.

Через час «У-415» вырвалась на поверхность к живительному источнику свежего воздуха. Я протиснулся через люк на мостик. Заработали дизели, зажужжали вентиляторы, лодка набрала скорость и понеслась в темноте на запад. Перед рассветом мы ушли под воду. Главмех удерживал двигавшуюся лодку на глубине 25 метров, давая нам возможность принять первые за два дня радиограммы. Судя по сообщениям, Берлин, Гамбург, Ганновер вновь подверглись массированным воздушным налётам, в Италии союзники прорвали наш фронт, а Советы предприняли широкое наступление на юге России. Мы узнали также из радиограмм штаба, что, пока «У-415» находилась между жизнью и смертью, погибли три наших подлодки. «У-342» попала под бомбёжку и затонула. «У-448» и «У-515» несколько дней не отвечали на запросы штаба и, вероятно, погибли. Мы перехватили радиограммы, адресованные другим подлодкам, которые, как предполагалось, ещё оставались на плаву. Одна из радиограмм предназначалась для нас: «У-415» прекратить боевые операции, сообщить свои координаты, немедленно вернуться на базу».

Мы покорно всплыли, сообщили на базу координаты и результаты боя. Ожидая, что наша радиограмма будет перехвачена англичанами, приготовились к атакам их бомбардировщиков дальнего действия. У нас остались лишь считанные минуты, чтобы перезарядить батареи. От её бетонного убежища в Бресте «У-415» отделяла дистанция примерно в 300 миль. Она могла покрыть это расстояние в пределах 30 часов, двигаясь в надводном положении с большой скоростью. Вместо этого мы были вынуждены возобновить свои периодические погружения.

Четверо суток мы двигались под водой, избегая самых изощрённых попыток англичан потопить лодку. И в конце концов мы приблизились к скалистому берегу Бретани, всплыли в ночи, подсвеченной серпом месяца, последовав в кильватере нашего эскорта к безопасным теснинам Бреста. Около полуночи наша добрая старая лошадка заняла своё место под бетонным укрытием. Пирс был освещён слабым рассеянным светом. Лишь несколько военных чинов флотилии нашли время поприветствовать нас. Команда лодки застыла в полном молчании, когда Винтёр принимал мой рапорт.

Вскоре я сидел за столом в офицерской столовой рядом со старшим офицером. Воспользовавшись паузой, спросил у него о том, что занимало меня последние пять дней:

– Герр капитан, почему штаб приказал нам вернуться? Неужели мы получим наконец свой «шнеркель»?

– Зайдёте в мой офис завтра по этому вопросу, – сказал Винтёр, – а сейчас ужинайте и рассказывайте мне о своём походе.

– Всё время одно и то же. Постоянная потребность всплыть на поверхность и глотнуть свежего воздуха. Урвать минуту, когда «томми» тебя не видят, погружаться под воду, если они суетятся поблизости, снова вынырнуть, когда они повернутся к тебе спиной. Проблема состоит в том, чтобы найти удобный момент для реализации своего шанса.

Поглощая холодную свинину и запивая её пивом, я рассказал Винтёру о долгой охоте англичан, из-за которой нынешний ужин мог бы и не состояться.

Когда Винтёр ушёл, команда «У-415» ещё долго продолжала отмечать своё возвращение после успешного похода. Перед тем как уединиться в своей комнате, я посидел часок с офицерами своей лодки в баре. Отмывшись в ванне, растянулся в постели, покрытой белоснежными простынями, и скоро уснул.