В этом же месяце, в сентябре, Саша пишет еще по письму сестре и домой. Эти коротенькие, торопливые его письма оказались последними.

Сестре в Алма-Ату:

«Здравствуйте, родные!

Саша намекает, что он находится уже в районе Киева. Крутой правый берег Днепра был сильно укреплен немцами, которые рассчитывали остановить общее наступление наших войск. Предстояло форсировать Днепр, вот и вырвалось у сдержанного Саши: «…Приедем, если будет счастье».

Коротенькое письмо домой. Видно, подвернулась какая-то оказия:

Дома получили это торопливое письмецо. Епистинья порадовалась, что жив младшенький, жив Сашенька. Письмо пришло где-то в конце октября. Саше написали ответ, сообщили «все новости». Нерадостные, но все же вполне житейские, будничные новости хутора и колхоза затмила гибель Илюши. Но узнать об этом Саше было не суждено. Шли письма Саше от матери из дома и от сестры из Алма-Аты, приходили письма многим другим бойцам его стрелковой роты, но получать их было уже некому.

В декабре 1943 года пришло Епистинье письмо в казенном конверте, написанное незнакомым почерком. Читаешь его сейчас и чувствуешь, что оно будто еще пахнет порохом, и строчки его напоминают боевое донесение.

Видеть, как рыдает, как бьется в горе Епистинья, родственникам и соседям было жутко. Она всегда была доброжелательной, ровной, всегда выслушивала всех и находила слова утешения, она, не жалуясь, несла всю тревогу, все черные мысли о молчавших, где-то запропастившихся на войне сыновьях. Она жила надеждой, жила верой, что они живы, что вот кончится война и они отзовутся, придут.

Она бы ждала Илюшу, она ждала бы Сашу, прислушивалась к шагам, смотрела бы в окно на проходивших мимо хаты людей, особенно вглядывалась бы в людей в военной форме. Она бы каждый день молила Бога вернуть сынов домой, жила бы мечтами и верой. Но похоронки отнимали даже надежду.

«Сашенька, родненький!.. Ты ведь совсем еще маленький! На коленях моих еще сидел — не насиделся!.. Как же ты не уберег себя! Ой, Сашенька!..»

В рыданиях Епистиньи рвалась к людям боль исстрадавшейся души. В глаза ее, которыми она обводила собравшихся, суетившихся баб, страшно было смотреть. Она не хотела, чтоб ее успокаивали, чтоб говорили то, что нисколько не утешало.

Лишь видя, как пугаются маленькие Жорик и Женя, как беспомощно переглядываются бабы, Епистинья брала себя в руки.

Но, когда оказывалась одна, силы оставляли ее, душу и сердце опять разрывала невозможная боль: нет больше и не будет никогда Илюши и Мизинчика! Их убили, они не придут! Она их никогда не увидит!..

Что делать с этой болью? Словно душу сдавил кто-то в черном кулаке, который удавалось разжать чуть-чуть, но ненадолго. Вскоре, днем или ночью, кулак еще сильнее сдавливал душу. Ужасало предчувствие, что судьба, кажется, подготовила ей что-то невиданное по жестокости.

Она пошла однажды в покрытую снегом степь за камышом для топки. Рубила камыш и вдруг вспомнила, как заботливо писал Саша, беспокоился о ней: «Шура, Дуня и все, берегите маму, пусть меньше работает та за топкой ходит…» Епистинья склонилась на охапку камыша и здесь, в белой степи, вдали от хутора, от людей, лежа на жестком камыше, зарыдала, заголосила, не сдерживаясь: «Сашенька-а!.. Илюшенька-а!..»

От слез, от рыданий и причитаний она обессилела. Но боль притупилась, черный кулак немного разжался…

Теперь, как только начинала сдавливать грудь невыносимая боль и рвался крик, Епистинья шла в степь за камышом и здесь, в пустой, заснеженной степи, выплакивала, выкрикивала свою боль, черное свое горе.

Как же счастье изменило Мизинчику?

В конце апреля 1943 года после легкого ранения и короткого лечения в госпитале Сашу направили в 9-ю гвардейскую механизированную бригаду, входившую в 3-й гвардейский Сталинградский механизированный корпус. После успешных боев под Сталинградом корпус стоял в Воронежской области, где проходило пополнение личного состава и учеба. Саша писал домой, что он находится там, «где Шура жила», то есть в Воронежской области, и живет «как у бога за дверьми».

Но недолго продолжалась такая жизнь. Согласно «Журналу боевых действий» корпуса 11 июля 1943 года он перешел в оперативное подчинение Воронежского фронта и двинулся в район боевых действий в Сумскую область.