– Ты теперь всю жизнь будешь меня этим попрекать? – засопела, раздувая ноздри, Святая.

– Если ты будешь заставлять меня это делать, как сейчас. Но в любом случае забуду вряд ли.

– Хорошо. Где вы там будете жить, ты подумал? Как Саша будет рожать? И как вы там будете с маленьким?.. Кстати, почему ты решил, что это будет девочка?

– Жить мы будем, где захотим, город-то почти пустой. Уж с этим, думаю, проблем точно не возникнет. Рожать Саша будет так же, как это делали миллиарды раз до нее.

– Мы Матрену Ивановну позовем, – пискнула Саша.

– Мы Матрену Ивановну позовем, – повторил за женой Глеб. – Кстати, это она и сказала про девочку. А жить мы там с маленькой будем очень хорошо и счастливо. Я всё для этого сделаю, уж поверь мне.

В итоге Святая сдалась. Да и что ей оставалось делать? Только она была категорически против того, чтобы Сашу вез Глеб.

– Ты не лошадь, у тебя может не хватить сил. И что, Саша будет замерзать посреди леса? Я попрошу, чтобы твой отец дал конную упряжку. У него есть, я знаю.

– Лошади с большими санями могут не проехать по лесу…

– Значит, поедете по реке. Я дам пару надежных людей для охраны. А эти, о которых ты так печешься, пойдут с морозовцами по лесу. Думаю, обойдутся они без твоих песен.

На том и порешили.

* * *

Конечно, Дед Мороз, он же бывший Подземный Доктор, на всё согласился: и дать лошадей с санями, и позволить желающим того морозовцам сменить место жительства, тем более что большому числу людей теперь и впрямь было негде жить, а зима – не самое лучшее время, чтобы отстраиваться. Да и противники мирного сосуществования с храмовниками тоже нашлись. В итоге переселиться в Лузу захотело семьдесят шесть человек, включая несколько женщин, поскольку были там и семейные пары, некоторые даже с детьми.

А были такие, кто попросил убежища у Деда Мороза. Первой такой «ласточкой» стала Катерина. Она и так-то возненавидела Святую за то, что та арестовала и собиралась казнить Венчика, а теперь и сама предводительница храмовников не захотела видеть среди своих «чистых» подчиненных обезображенную радиацией почти мутантку.

Собственно, таких «почти мутантов» среди храмовников вскоре обещало появиться немало – по крайней мере, три десятка из тех, кто выбежал без защиты наружу, клюнув на поддельный призыв Святой, уже слегло с признаками лучевой болезни. Однако как минимум у половины никаких симптомов пока не было. Бывший Подземный Доктор, узнав об этом факте, пообещал вспомнить былое и провести некоторые тесты, ведь он когда-то со своими людьми уже сталкивался с подобной проблемой[31].

На упомянутую же новоявленную морозовку Катерину вскоре обрушились две новости – как водится, хорошая и плохая. Хорошей была та, что нашлась ее мама, бородатая мутантка Мария. Ее, обессиленную, обнаружил патруль на пепелище одного из окраинных сгоревших домов, куда замерзающая Мария, уже почти в беспамятстве, кое-как сумела доползти. Теперь она понемногу приходила в себя, и разлучать их с дочерью больше никто не собирался. А вот вторая новость ударила девушку, словно обухом по лбу: Святая вновь арестовала Венчика, объясняя это тем, что свобода ему была предоставлена только на время военных действий, и за свои преступления он по-прежнему должен ответить. Гневные протесты Глеба, убеждавшего мать, что юный дозорный своей храбростью и самоотверженностью сполна искупил свои проступки, не возымели действия. Святая, что называется, уперлась. И на помощь, с подачи Глеба и Саши, снова пришел Дед Мороз. Он сыграл тонко, сетуя на то, что с гибелью спасшего жизнь Святой Денисова практически потерял правую руку. При этом он потрясал изуродованной трехпалой рукой перед носом бывшей жены, что явно придавало его речи драматизма.

– Я уж молчу про то, что бойцы остались без командира, из меня-то вояка, сама знаешь, как из говна – пуля, прости уж за образность. Но бойцы, ладно, не маленькие, выберут кого-нибудь. Нет, второго Пистолетца им, конечно, не найти, но…

– Не тяни, переходи ко второму пункту, – скривилась Святая.

– А второй пункт такой, что дети остались без учителя! Хорошо, я возьму на себя занятия по химии, биологии, основам медицины, но это позже, через пару лет – сейчас детей нужно обучать элементарной грамоте, привить любовь к чтению, к настоящей литературе, дать основы той же истории…

– Понимаю, куда ты клонишь, но у тебя, похоже, проблемы с памятью: Саша уходит жить в Лузу.

– А кто говорил про Сашу? Я знаю по крайней мере одного человека, которого точно бы одобрил покойный Пистолетец. Ты ведь не хочешь предать его память?

– Гена, ты сволочь! Это запрещенный прием! Хотя я всё равно не понимаю…

– Тем более. Видишь, тебе всё равно. А мне – нет. И еще одному человеку, который, между прочим, страдает, и которого, я думаю, тот, первый человек, тоже привлек бы к благородному делу просвещения…

– Заткнись! Тебя уже заносит. И я уже всё поняла. Хочешь забрать героя-дозорного? А что мне за это будет, кроме одобрения покойного Пистолетца?

– Ну, не знаю… Давай, я тебя поцелую.

– Вот только этого, пожалуйста, не надо! – замахала руками Святая.

– Тогда не поцелую. По рукам?

– Не замечала я раньше в тебе такой хитрожопости…

– Так ведь сколько лет-то прошло. А жизнь – лучший учитель. Тем более, такая, – тут Дед Мороз спохватился: – Но это для взрослых! А детям нужен настоящий учитель. Так сказать, во плоти.

Таким образом, Венчик наконец-то воссоединился со своей любимой. И он ее на самом деле любил, несмотря на появившиеся «внешние дефекты». Он их, казалось, вовсе не замечал. А Катерина, поняв окончательно, что этот парень и есть ее судьба, была настолько счастлива, что в глубине души согласилась: потеря красоты – вполне приемлемая плата за такое.

А еще, болтая как-то с любимым обо всём – обо всём, она упомянула Стёпика. Мол, как он тоскует по своей Марусе, скорей бы его освободили…

– Погоди!.. – ахнул Венчик. – Но ведь Стёпика убили! Мне рассказывали, как она прилетала сюда с его черепом, плакала…

– Да нет же, он жив! Я лично с ним прощалась, когда мы… когда лузяне пошли сюда. Он ведь хотел меня спасти – тогда, осенью, но ему перебили крылья. Собирались его в гаражах держать, но он туда не помещался. Тогда отстроили для него сараище и заперли. Кардан ждал, что Стёпик успеет выздороветь. Он, видимо, мечтал прилететь на нем в Устюг. Но с такой кормежкой, как там, наш «дракон» только похудел, а крылья так до конца и не зажили.

– Мне надо обязательно рассказать об этом Глебу, пусть поторопятся!

* * *

И Глеб поторопился. Правда, как он ни старался уложиться в один день, на сборы и утряску различных дел и вопросов всё равно ушло два. Зато на предоставленной Дедом Морозом двуконной упряжке они долетели до Лузы за семь часов (управились бы и быстрее, но лошадям, в отличие от того же катера, требовался отдых).