Михаил Андреевич говорил, апатия – последствие тень-лихорадки. И правда, первое время даже к завтраку поднимал себя пинками. На уроках сидел, не вслушиваясь, голоса учителей сливались с шумом прибоя. Арбалет в руки брал с тоской – скорее бы все закончилось, и его оставили в покое. Пробовал читать про вейнов, убеждая себя, что это поможет найти Зеленцова. Вскоре забросил, все равно на следующей странице забывал, о чем говорилось на предыдущей. Но сейчас-то он здоров. Тогда почему?..

– Стой! – Егор неожиданно схватил за локоть.

– Да пошел ты!

Тоже, навязался на его голову, командовать будет!

Егор толкнул в поросль мелких сосенок и сам нырнул следом, присел на корточки.

– Охренел?!

– Тише, – прошипел подполковничий сынок. – Смотри!

Ну, дом. Из трубы дым поднимается, наверное, Евсей занимается ужином. Юркин желудок отозвался голодным бурчанием.

– Сто раз видел!

– Вон туда, левее!

Там была вытоптана в сухом мху тропка, по которой монах ходил к каменному кресту.

– Ну?

– Глаза протри! Ветки сломаны.

Действительно. Колючий молодняк, окружавший поляну, в этом месте смялся и поредел.

– На мох глянь.

– Это что, кровь?!

– Не знаю.

Егор скинул мешок и отцепил от пояса заячью тушку.

– Сиди здесь, я проверю.

– Ага, я тоже!

– Нет. Тихо надо.

– Я тихо!

Егор посмотрел на него в упор.

– Надо очень-очень тихо.

– У тебя что, мания преследования? – разозлился Юрка.

– Давай так. Если все нормально, встану посреди поляны и крикну, что я дурак. Но ты сидишь здесь.

– Крикнешь десять раз.

– Договорились, – быстро сказал Егор и прежде, чем Юрка успел хотя бы кивнуть, исчез в ельнике.

Даже ветки не качнулись, вот ведь… сын полка!

На поляне было тихо. Если кто и сидел в доме, то высовываться не собирался, а через толстые стены звуки не доносились. Звенели комары, радуясь, что добыча лежит неподвижно.

Юрка по привычке глянул на запястье и чертыхнулся шепотом, не найдя часов. Пришлось считать про себя, стараясь не торопиться. Когда закончилась полусотня, от раздражения был готов ругаться в голос. Представилось, как Егор сидит за кустами и радуется – разыграл идиота! Юрка шлепнул себя по щеке. На пальцах осталась кровь и раздавленный комариный трупик. Брезгливо вытер о траву. Ничего, он тоже посмеется, когда этот бравый воин начнет орать на весь лес.

…Девяносто восемь, девяносто девять, сто. Сто один…

Хрустнула ветка. Егор выбрался на четвереньках, лег рядом и сразу приспособил под руку арбалет. На лбу алели свежие царапины, смотрел Натадинель хмуро. Нет, это не розыгрыш.

– Двое сидели в кустах. Когда Евсей шел мимо, дернули к себе. Тот сопротивлялся. Кровь, думаю, его. Вряд ли монах ножом отбивался. Потом отнесли в дом. Капало. Кровь еще пахнет.

– Врешь!

Егор полоснул взглядом, и Юрка сразу поверил. Спросил растерянно:

– А… он жив?

– Надеюсь.

– Так нужно туда!

– С чем? Два арбалета на полтора стрелка. – За половину, очевидно, посчитали его, Юрку. – Мы не знаем, сколько их там и чем вооружены, – продолжил Натадинель. – Могу поспорить, следят из окон. Скрытно не подберешься. Нужно проверить сначала, но как?

– Давай посвистим, кто-нибудь выскочит.

Егор посмотрел на него, как на недоумка.

– А потом окажется, что их там взвод, и они быстренько прочешут ельник.

– Но надо же что-то делать!

– Подождем.

– Чего? Когда кто-нибудь отлить выйдет?

– Хотя бы, – хладнокровно отозвался Егор, выкладывая рядком болты для арбалета.

Юрка тоже снял свой с плеча и стал смотреть на дом. Дымок стал гуще. Жратву готовят?

– Ты уверен, что там действительно было двое? Может, медведь сидел.

– Ну уж как-нибудь животное от человека отличу.

Слетались комары, спеша воспользоваться моментом. Юрка стянул рукава пониже, поднял ворот. Но злее комаров грызло беспокойство.

В здешних переходах ориентировался не всякий. Даже Йорина плохо знала северную часть, где жили старейшины, и северо-западную, отведенную Воинскому Совету. Дворец был рукотворным лишь наполовину: вызолоченные залы сменялись пещерами со сталактитами и сталагмитами, а потом снова превращались в роскошные покои, на отделку которых пошли драгоценные породы дерева и иноземный шелк. Узкие коридоры, прорубленные в толще камня, вырывались на поверхность горы и лепились ажурными мостиками между скалами. Пройди по такому, толкни стеклянную дверцу – и окажешься в анфиладе, где лепнина окаймляет сверкающие друзы, а рядом с зеркалами в вычурных рамах льется вода. Древние зодчие, как видно, любили водопады и сохранили их во множестве.

Одна из подземных рек бежала по выбеленному известняком руслу и наполняла бассейн. Со дна, через золоченые решетки, били горячие источники, и в выстланной дубом и сандалом пещере всегда было тепло.

Йорина вышла из воды. Одна служанка накинула ей на плечи полотенце, другая начала бережно вытирать ноги. Туфельки, простеганные изнутри мехом, мягко обняли ступни. Йорина безвольно подчинялась ловким рукам девушек. Ее растерли душистым маслом, расчесали волосы, одели. Служанки, живущие при купальне, радостно щебетали. Наконец-то их жрица вернулась! А то что за мытье в бочке? Разве освежит стоячая вода кожу? Прополощет волосы? Йорина им равнодушно улыбалась. Никто, даже Оун, не догадывался, что с недавних пор она ненавидит водопады и шум, под который с детства привыкла засыпать, ее пугает.

– Хватит, – сказала жрица, и девушки поспешно отступили.

В огромном зеркале Йорина увидела свое лицо. Скулы обтянуты, губы стали суше. Зато глаза полыхали, точно янтарь на солнце, и жрица опустила ресницы.

Если бы не водопады… Если бы вода не промыла узкий, впору разве что выдре – ну хорошо, очень толстой выдре! – проход, вор по имени Дан не смог бы проникнуть дальше первого этажа. Резануло болью – Йорина стиснула кулаки, и ногти впились в ладони. Вода предала ее – и предала дважды. Первый, когда пропустила вора. Второй – отказавшись явить, где он спрятал дар. Вспомнив об этом, Йорина зябко повела плечами. Как быстро истончается связь! Понимает ли это Оун? Тирий – да, и потому жрица старается реже встречаться с главой Совета Старейшин.

Из купальни вели две двери. Одна инкрустирована костью, серебром и перламутром, другая – невзрачная, скрытая за ковром. Йорина выбрала вторую. Сразу за ней начинались ступени, взбирающиеся почти вертикально. Мешался подол, острый каблук едва не пропорол ткань. С площадки протянулась мужская рука, и жрица позволила охраннику помочь.