При обмене мнений произошел раскол, который разделил адмиралов на два противоположных лагеря.

К лагерю убежденных и твердых противников большевизма, не идущих ни на какие компромиссы и считающих несовместимыми со своей совестью, честью, понятием о служебном долге и пользой для Родины, оставаться добровольно на службе у большевиков, принадлежали адмиралы Развозов, Бахирев, кн. Черкасский, Патон, Старк, Мих. Беренс, Тимирев, Пилкин, Шевелев и другие».

Офицеры Балтийского флота заволновались. Адмирал А.В.Развозов — их надежда, покинул флот, а невежественные матросы становились во главе управления всем флотом. Это было уже слишком…

Капитан 1 ранга А.А.Ружек, до недавнего времени начальник 9-го дивизиона эсминцев, а ныне депутат Гельсингфорского совета, после этого решения Центробалта, первым обратился к офицерам Балтийского флота поддержать «преобразования на флоте».

Многие офицеры флота потеряли веру в идею службы и открыто устранялись от своих служебных обязанностей. Некоторые, их было меньшинство, перешли на службу к большевикам. Другие же, более крепкие духом, искали достойного выхода из гнетущего тупика.

4 декабря 1917 года, усилиями молодых энергичных офицеров в Гельсингфорском Морском Собрании, срочно был созван съезд флотских офицеров.

Еще со времен апрельских «кровавых праздников свободы» и разрушительных распоряжений Временного Правительства, разваливших флот, многие порядочные и здравомыслящие офицеры, не утратившие сознания чести и чувства долга, тяжело переживавшие гибель товарищей, разрушение флота и большевистские реформы, понимали, что необходимо объединиться и решительно противостоять большевистским методам управления флотом.

Гельсингфорское Морское собрание гудело многоликими и разношерстно одетыми группами офицеров. Находясь в зале, среди сотен собравшихся на съезд офицеров, мичман Садовинский, не столько искал знакомые лица, сколько поражался внешнему виду и форме офицеров. Кто был в старых кителях и тужурках без погон, кто с нарукавными нашивками, кто в белой рубашке с галстуком, кто в рубашке с отогнутыми уголками-лиселями. Среди старых потертых мундиров мелькали тужурки из нового добротного люстрина. Многие были в гражданском платье, а некоторые — в армейских френчах.

Насколько все это отличалось от офицерского собрания прошлого, 1916 года, — думал мичман Садовинский, — когда он, в этих стенах, познакомился с Ириной… При воспоминании об Ирине, сердце защемило… Щеголеватые флотские офицеры, в белых тужурках, с боевыми наградами на груди и золотом погон на плечах, скользили в танце по паркету этого зала. Одной рукой поддерживая даму, другой — придерживая кортик… Сколько здесь было великолепного, пьянящего светского духа…

С усилием, сбросив воспоминания, Бруно стал вслушиваться в выступления ораторов. Молодые флотские офицеры говорили бурно и остро: о выстраданном и наболевшем, о том, что пришлось пережить, и, что делать дальше.

Кто мне ответит, где сейчас место офицера? — бросал в зал вопросы молодой, энергичный офицер с Минной дивизии. — Место офицера — в рядах борцов с большевиками — германскими агентами!

Ему бурно аплодировали.

Россия занялась революцией, а германец-то все прет и прет. Наше место — на кораблях, наш долг — не пропустить его к Петрограду, — говорил следующий выступающий. — Большевики — губители Отечества, продались германскому Генштабу.

Выступающие были эмоциональны и решительны:

Почему матросы считают, что только они, да рабочие и крестьяне знают, как вершить судьбу России? Почему мы — офицеры, считаемся буржуями и врагами народа, если наши отцы: инженеры, врачи, педагоги, чиновники. Мы, что не народ? — задавал вопрос очередной оратор.

Были выступления и более конкретные:

Выборность командного состава привела уже к развалу и разрушению флота! Дальше некуда! Выборность во время войны — это прямая измена. Большевистская Морская Коллегия — изменники.

Хватит жить вчерашним днем, не допустим, предлагаемые большевистской Морской Коллегией реформы! Надо объединятся! В нашем объединении — наша сила!

Горячо поддержали в зале выступление с предложением предупредить Центробалт о том, что если должность командующего флотом будет уничтожена, все офицеры сложат с себя свои обязанности.

Офицеры выступали горячо, от всего сердца… Съезд офицеров флота единодушно вынес резолюцию: «Всем участникам собрания отказаться от службы новой власти и вступить на путь борьбы с большевиками». Среди офицеров поддержавших резолюцию были и мичман Воронин и мичман Садовинский и мичман Гуляев.

Участник этого собрания старший лейтенант Н.Н.Струйский, весной 1917 года, избранный командой старшим офицером линкора «Гангут», впоследствии, в советское время, в своей «Краткой автобиографии» осторожно вспоминал об этом собрании следующее:

«В декабре 1917 г. группа офицеров флота сорганизовалась и устроила ряд собраний. На этих собраниях выявилось чрезвычайно ярко настроение большей части офицерства против Советской власти. Несколько офицеров “Гангута” (6–7) оппонировала против вынесения сейчас же какого-либо мнения, так как по настроению массы видно было, что резолюция будет вынесена явно враждебного характера.

В результате наших реплик и некоторой части офицерства, примкнувшей к нам, было вынесено решение: всем кают-компаниям в отдельности проработать этот вопрос и резолюции своих каюткомпаний зачесть на следующем совещании. Я сам был на этом собрании, и именно в этом освещении и представляется мне этот вопрос по памяти.

Вернувшись на корабль, мы постарались воздействовать на остальных товарищей, и после общего собрания кают-компании была выработана резолюция, в которой говорилось, что все остаемся на своих местах и продолжаем свою работу (в противовес предложению общего собрания флота о том, чтобы немедленно покинуть свои корабли). Эту резолюцию я сам лично зачитал в следующем собрании офицеров флота…

Резолюция такого большого корабля как “Гангут”, зачитанная на втором собрании флота одной из первых, произвела должное действие, и в единство офицерской массы внесен был необходимый раскол, который в результате выразился полным падением единства этой массы».

В пылу выступлений, резолюцию съезда офицеры не подписали, что сделало ее, в дальнейшем, необязательной к исполнению, чем и воспользовались некоторые из присутствовавших тогда на съезде офицеров, перейдя на службу к большевикам. Свидетель и непосредственный участник собрания инженер-механик мичман Н.Кадесников, писал позже об этих событиях:

«По инициативе нескольких энергичных молодых офицеров в Морском Собрании было организовано общее собрание всех морских офицеров, находившихся в Гельсингфорсе. На этом собрании присутствовало около 200 офицеров. Обсуждался вопрос ухода со службы, после ухода Комфлота адмирала Развозова и введения большевистского “положения”.

Тогда же, после нескольких горячих и искренних речей, сказанных без цензуры и наэлектризовавших аудиторию, на словах была вынесена единогласная резолюция по всем присутствующим, отказаться от службы с большевиками. К сожалению, эта резолюция не была немедленно зафиксирована подписями, и под давлением разных обстоятельств в течение времени многие отказались от своего первого решения, оправдываясь тем, что они большую пользу принесут Родине, оставаясь на службе и участвуя в подпольной работе для сокрушения советского режима.

Так или иначе, но убежденно не примирившиеся с советским режимом офицеры пользовались всяким случаем и