Рэнд откинулся на спинку дивана и уставился в потолок.

— Я ответил утвердительно. Сказал, что истина изменила меня, но это ложь. Я сказал это машинально, потому что знал «правильный» ответ. Но я понял, что это ложь, как только сказал это.

Он посмотрел на Трейси.

— Истина в том, что я не изменился. Разве это не так?

Трейси хотела что-нибудь сказать, чтобы его успокоить, но Рэнд продолжал говорить.

— Я чувствовал, что за последние месяцы многое изменилось, но не внутри меня. Я… я теперь совершенно по-другому воспринимаю Библию, библейские истории отзываются во мне, я чувствую, что все это правда, потому что держал в руках кости Каиафы. Я знаю, что он существовал. Я своими глазами видел письмо, написанное рукой Никодима! Я верю в воскресение Иисуса, потому что этому есть доказательства, понимаешь? Всего два месяца назад я во все это не верил, но теперь я не просто верю, я хочу, чтобы каждый узнал, какие серьезные есть доказательства! Вот почему я портил кровь журналистам. Потому что верил, что есть люди, которые захотят узнать об этих доказательствах и примут для себя решение, какими должны быть мир, жизнь, религия. Вот и все. Когда Мири спросила: «Изменила ли истина вас?», я понял, что из-за этого открытия я думаю по-другому, но… я не изменился.

Рэнд наморщил лоб, и на глаза снова навернулись слезы.

— Я знаю, Трейси, последние месяцы у нас все было не так уж плохо. Но я так и не стал отцом, которого ты заслуживаешь. И прошу за это прощения. Я не знаю, как мне измениться, как стать другим человеком, которым я хотел бы стать. Мои взгляды изменились — по крайней мере, мне так кажется. Мне также кажется, я знаю истину, но не думаю, чтобы она хоть как-то изменила меня.

Трейси взяла отца за руку. Она сидела рядом, закинув нога за ногу и сжав его руку в своих ладонях.

— Папочка, ты изменился, но, кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать.

Она посмотрела на Карлоса, и тот ободряюще улыбнулся.

— Карлос только что, буквально пару часов назад, объяснил мне разницу между верой в Иисуса и следованием Его учению.

Посмотрев на дочь, Рэнд задумчиво кивнул.

— Множество людей верят в то, что Иисус жил, умер и воскрес из мертвых, но это не значит, что они посвящают жизнь тому, чтобы следовать за Ним.

— Безусловно, — согласился Рэнд.

— Но в те времена, когда жили Каиафа и Никодим, между верой в Иисуса и следованием за Ним не было большой разницы. Каждый, кто верил в то, что Иисус — тот, кем Он себя называет, чаще всего становился Его последователем. Они не просто признавали истинность Его учения или факт Его воскресения. Они не просто ходили в церковь по воскресеньям.

Трейси снова глянула на Карлоса, будто хотела заручиться его поддержкой.

— Трейси права, — вступил в разговор Карлос. — Следовать за Иисусом значило куда больше. Это означало изменить свою жизнь ради Иисуса. Отказаться от привычного образа жизни и принять Иисуса своим учителем — и в результате познать совершенно иной путь, в свете Его живого присутствия и Его учения.

— Твоя мать всегда говорила об этом, — сказал Рэнд Трейси.

— Да. Но, боюсь, я еще не поняла это настолько глубоко, как это понимает Карлос.

— И ты думаешь, я упустил именно это? Считаешь, это действительно меня изменит?

— Папочка.

Трейси отпустила его руку и встала на колени.

— Я думаю, что Иисус всерьез говорил: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными». Я не думаю, что Он имел в виду интеллектуальное знание — или археологическое, — улыбнулась Трейси. — Думаю, Он хотел сказать о чем-то куда более личном, чем это. О познании истины в том смысле, насколько один человек может узнать другого, понимаешь? Речь идет не о самих фактах, но об отношении, в котором истина — не «что», а «кто».

Она замолчала и посмотрела на Карлоса.

— У меня не получается объяснить.

— Очень даже получается, — ответил Карлос.

И повернулся к Рэнду, который смотрел на него через плечо.

— Трейси все сказала правильно. Стать истинным последователем Иисуса значит и то, что Иисус через Дух Святой входит в тебя и живет в тебе, изменяет тебя изнутри. Возможно, это та самая перемена, о которой вы говорили.

— Думаю, да, — ответил Рэнд.

— Это то, что вы хотите сделать?

Рэнд нахмурился и серьезно посмотрел на Карлоса. Интересно, как так могло случиться? Находка усыпальницы Каиафы запустила цепь событий, которые привели его к тому, что он чувствует теперь, но стало ли это открытие источником веры, которой ему не хватало прежде? Когда в нем зародилось желание верить? Стал ли причиной этого свиток? Или гробница и свиток просто привели его к Библии заново, с открытым сердцем и открытыми глазами?

Эти мысли озарили его мгновенно, как фейерверк. Рэнд отчетливо понял, что не важно, сколько людей поверят в истинность воскресения, узнав о свитке, если их глаза не откроются так, как открылись у него. Судя по всему, понял он, миллионы людей принимают на веру истину Воскресения, так и не испытав пробуждение веры, подобное тому, что произошло с ним. Рэнд не просто был готов принять все это, он был готов изменить направление, в котором шла вся его жизнь. Непонятно, откуда взялась эта вера, но вряд ли она зародилась лишь в результате того, что он нашел доказательства в усыпальнице Каиафы. Это послужило лишь спусковым крючком, и Рэнд осознал, что у него всегда хватало доказательств… и лишь недавно открылись глаза, чтобы он мог их увидеть. В этом вся разница.

Рэнд понял, что Трейси и Карлос все еще ждут от него ответа. Он посмотрел на обоих и коротко кивнул.

— Да, это то, что я хочу сделать.

Карлос опустился на колени и положил левую руку на плечо Рэнда.

— Признаешь ли ты, что грешен и грехи твои отделяют тебя от Бога?

— Да.

Карлос кивнул, и на его лице мелькнула улыбка, но он сдержался и продолжил:

— Раскаиваешься ли ты в грехах своих? Другими словами, желаешь ли ты отрешиться от грехов и познать новый путь жизни от твоего учителя Иисуса?

— Да.

— Понимаешь ли ты, что лишь в силу того, что Иисус умер на кресте, тебе надо просто попросить Его о прощении всех грехов, освобождении от вины и наказания, коих грехи твои заслуживают, и о жизни вечной?

— Да.

— Вознамерился ли ты следовать за Иисусом Христом во всех твоих делах и служить Ему всем сердцем, как учителю твоему и Господу твоему?

— Да, — ответил Рэнд еще более решительно, чем вначале.

— Сможешь ли ты произносить все это как молитву, прося принять Бога подношение сердца твоего и жизни твоей?

— Ты хочешь сказать, прямо сейчас? — спросил Рэнд.

Карлос улыбнулся.