Но Лаура сразу увидела, что все обиды отошли на второй план, по крайней мере на время. Лицо Джоша было таким же напряженным, как и ее собственное, глаза покраснели.

— Джош! — Она быстро подошла к нему и, не думая, положила руку на плечо мужа. Почувствовала тепло его тела под рубашкой. — Джош, что произошло?

— Это были лилии, — ответил он, и сердце Лауры перевернулось — настолько измученным он казался.

— Какие лилии? Что произошло?

Джош опустился на одну из скамеек в приемном покое — деревянную уличную скамью, на которой в плетеных корзинах лежали журналы «Кошачьи капризы» и «Лучший друг», предназначенные для тех, кто приводил сюда своих питомцев.

— В честь нашей годовщины я ходил к флористу. Заказал ему такой же букет, какой был у тебя на свадьбе. Цветы должны были принести до твоего ухода на работу. — Он безрадостно засмеялся. — Все в это утро пошло не так, как планировалось.

Лаура почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

— Джош… — прошептала она и опустилась на скамью рядом с мужем.

— Пруденс съела лилии. — Казалось, Джош рассказывал все это висевшей на противоположной стене доске, где помещались объявления о потерянных любимцах и о животных, которых хотели бы отдать «в хорошие руки». Он не желал или не в силах был смотреть в глаза жене.

— Ничего. — Лаура была сбита с толку. — Кошки иногда едят растения.

— Да, — ответил Джош. — Но лилии — яд для кошек. В лилиях есть что-то такое, от чего отказывают почки.

— Но с ней все будет хорошо, да? — Лауре хотелось, чтобы Джош посмотрел ей в глаза, но он продолжал сверлить взглядом стену. — Ты быстро привез Пруденс к врачу, они смогут помочь ей… так ведь?

Джош закрыл лицо рукой.

— Не знаю. Они продолжают делать ей промывание. Пока никто ничего не может сказать. — Джош встал и опять начал мерить шагами приемную. Когда он наконец повернулся к Лауре, его глаза метали молнии. — Почему никто о таком не предупреждает? Должно быть какое-то… не знаю, руководство или предупреждающий знак, который рассылали бы в каждый дом, где живет кошка, — в большом красном круге перечеркнутая лилия. Я не знал. — В его голосе слышалась усталость. — Я понятия не имел. Я бы никогда не оставил эти цветы в доме, если бы… если бы я…

— Откуда ты мог знать, Джош, — негромко произнесла Лаура. — В детстве у меня была кошка, но я тоже этого не знала. Ты поступил правильно. Ты привез ее сюда, и это самое лучшее, что ты мог для нее сделать.

Джош кивнул, хотя все еще нерешительно, и опять присел рядом с Лаурой.

Шли минуты, которые отмеряли огромные настенные часы над конторкой дежурной. Лауру настолько напрягало это «тик-так», что ей показалось, она вот-вот закричит и метнет какой-нибудь предмет в эти часы. Дважды она подходила к дежурной и спрашивала приглушенным голосом, нет ли новостей о Пруденс Бродер? В первый раз темноволосая женщина — в голубом костюме и с кольцом в носу — сжала руку Лауры и сказала:

— Примите мои соболезнования по случаю смерти вашей мамы, мэм. — Лаура в ответ смогла только кивнуть и на мгновение задержала свою руку в ее ладони. Когда она вернулась на свое место, чернокожий мужчина в белой рубашке вошел в приемную с огромным зеленым попугаем на плече.

— Привет, это Оливер! Привет, это Оливер! — закричал попугай.

— Привет, Оливер, — поприветствовала дежурная веселым, взволнованным голосом. И все трое — мужчина, женщина и птица — исчезли за вращающимися дверями смотровой. Дежурная вернулась как раз вовремя, чтобы встретить крупную женщину с крошечной собачкой неопределенной породы в розовом свитере и на поводке, украшенном фальшивыми камнями.

— Доктор Люк ждет вас с Блинчиком в смотровой, — сказала дежурная посетительнице. — Можете проходить.

Лаура встала и подошла к конторке дежурной. Неужели она ничего не может им сообщить? Неужели нет вообще никаких новостей о Пруденс?

— Сейчас с ней доктор Демеола. — В голосе дежурной прозвучало такое сочувствие, что сердце Лауры сжалось, будто она была уверена, что новостей можно ждать только плохих. — Как только появятся новости, она тут же выйдет и сообщит вам. — Лаура кивнула и вновь вернулась на свое место рядом с Джошем. Она попыталась листать какой-то журнал, который нашла в корзине, но глянцевые страницы пестрели фотографиями чужих счастливых, здоровых кошек, и от этого все внутри только сильнее сжималось. Наконец она сдалась и швырнула журнал назад в корзину.

— Ты никогда не говорила мне, что у тебя в детстве была кошка, — неожиданно произнес Джош.

— Это была кошка наших соседей. — Лаура грустно улыбнулась. — Но мы очень дружили. Она… погибла. Когда мне было четырнадцать.

Джош вытянул перед собой свои длинные ноги, и Лаура посмотрела на его джинсы. Однажды в воскресенье они пришли домой и обнаружили, что Пруденс уютно устроилась на джинсах, которые он бросил на кровать. Джош тогда не решился ее разбудить. На штанинах осталась пара дырочек в тех местах, куда Пруденс вонзила свои коготки.

— У меня тоже когда-то был кот, — помолчав, сказал Джош. — Минут пять.

— Ты это о чем?

— Мне было пятнадцать. Я нашел свою первую работу в одном из ресторанов «Сиззлер» недалеко от дома, но пока у меня не было водительского удостоверения. Поэтому отец заезжал за мной в конце смены. Как-то вечером мы нашли этого кота сидящим прямо посреди дороги. Его сбила машина. Знаешь, он как-то странно тряс головой. Люди сигналили и сигналили ему, но кот не двигался. Я вышел из машины, завернул его в одеяло, которое мы возили в багажнике. Отец насколько мог быстро поехал в ближайшую ветклинику неотложной помощи.

Джош заерзал на месте, откинул голову назад, уперся затылком в стену.

— Я помню, как держал этого кота, его глаза были широко открыты и неотрывно смотрели на меня, он так тяжело дышал. Наверное, находился в шоковом состоянии. Пока отец вел машину, я все время думал: «Не умирай. Не умирай. Только не умирай». Когда мы доехали до клиники, дежурный ветеринар осмотрел беднягу и сказал, что может его спасти, но потребуется много денег, а после операции для полного выздоровления понадобится уход. Отец объяснил, что это не наш кот, что мы не можем забрать его домой, ведь у нас собака. И ветеринар сказал, что самое гуманное в таком случае — усыпить кота, по крайней мере тогда он больше не будет страдать.

Джош умолк. Лаура не знала, отчего стал ком в горле — было ей жалко того кота или мальчика Джоша, мальчика, который уже стал мужчиной, но так и не понял, почему в этом мире существуют страдания.

— Но я подумал: нет. Я подумал, что надо съездить домой, позвонить друзьям, кто-нибудь из них обязательно возьмет кота. У меня была подружка, Синди, она держала кошек. Я подумал, что ее родители, может быть, согласятся взять еще одного. Отец хотел усыпить кота, пока мы не уехали. Но я уговорил его отвезти меня домой и позволить попытаться что-нибудь сделать. По крайней мере попытаться.