подразумевает масштабных заговоров снизу — ворчать бывший член, конечно, будет, и всю кухню зальет своими слезами, но состряпать действенную оппозицию ему никто не даст, пришибут на предварительных этапах подготовки.

Но и вместо Горбачева никого в Политбюро не ввели, да и должность второго секретаря ЦК оставалась пока вакантной. Правда, чуть более активным вроде стал питерский Романов, но это мне могло показаться — да и два упоминания в «Правде» за полторы недели на серьезные подвижки в его судьбе не тянули.

Задержку с кадровыми решениями я объяснил себе просто — сейчас в Москве с визитом находился Франсуа Миттеран, и весь советский бомонд был занят французским президентом. Визит проходил по стандартной программе — встреча в аэропорту, куда отправили Громыко и почему-то Демичева, который был министром культуры, потом встреча в Кремле, возложение венков и взаимные награждения, многочасовые переговоры с последующим обедом. Вчера Миттерана сводили в Большой театр — на оперы «Иоланта» и «Моцарт и Сальери». “Правда” ничего не писала про то, о чем переговаривались Черненко и Миттеран; я подозревал, что опять ни о чём — проблему царских долгов французским гражданам решали уже в свободной России. Но зато в каждой заметке очень подробно перечисляли лиц, которые участвовали в тех или иных мероприятиях — собственно, два упоминания Романова относились как раз к визиту француза; он был на обеде, а также его фамилия мелькала в самом конце списка советских переговорщиков.

И, видимо, после завтрашнего отъезда Миттерана в Кремле начнут думать, в какую дыру послать товарища Горбачева. Я надеялся на Антарктиду.

В общем, я не знал, что думать и к чему готовиться. В своей прошлой жизни я видел многое, в том числе и танки на московских улицах, и перестрелки у Останкино, которое мы с Аллой только что наблюдали с высоты птичьего полета. Пару раз я вывозил жертв терактов в больницы, а потом отмывал салон своей «пятерки» от крови… Мне очень не хотелось повторения всего этого, но повлиять на ход событий я не мог — вернее, я, кажется, уже повлиял, вот только не знал, как именно.

И поэтому приглашение старика посетить его в пятницу с утра принял с большим энтузиазмом. Аллу он не звал, но она и сама не захотела — у неё висел перевод, который ей подсунул товарищ Смиртюков, и отрываться от него она не собиралась. Вечером же нас с ней ждал концерт «Гулливера» в нашем заборостроительном, до которого я был относительно свободен. Правда, мне надо было заблаговременно встретить музыкантов и Врубеля и познакомить их с Сашей и местом проведения мероприятия, но я надеялся, что Михаил Сергеевич не будет растекаться по древу ни мыслью, ни мысью. Но он в этом замечен не был.

***

В квартире на Хользунова меня встретили оба — Валентин тоже был здесь, заметно уставший, с черными кругами под глазами, но в хорошем настроении. И первое, что они сделали — подняли настроение и мне: отдали оформленные бумаги на «Победу», обменяв их на мои кровные пятьсот рублей. Машину я мог забрать с «Сокола» в любое удобное время; я выбрал субботу, и старик обещал предупредить охрану.

— И как тебе новости? — хитро подмигнул мне Валентин.

Сегодня не было ни накрытого стола, ни кучи бутылок со спиртным. Мы сидели на кухне, пили заваренный гэбешником чай и ели хлеб с вареньем — как когда-то давно, в какой-то прошлой жизни.

— Новости живут один день, — повторил я мысль того журналиста, который жаловался мне на новое поколение. — А тут уже почти две недели прошли, так что это не новости, а старости.

Валентин хмыкнул. Михаил Сергеевич тоже улыбнулся.

— Интересная фраза… сам придумал?

— Нет, конечно, один умный человек сказал, — признался я. — Но я ней полностью согласен.

Я не знал, насколько умным был тот журналист, но в будущем новые события действительно случались каждый день. Вернее, они появлялись в прессе, которая стала очень разнообразной по методам доставки контента в мозг потребителя, которому постоянно требовались всё новые и новые дозы, как какому-нибудь наркоману. Я и сам между заказами с какой-то маниакальной страстью листал новостные ленты — чтобы не пропустить очередную эпидемию, войну или изменение правил пассажирских перевозок.

И я точно знал, что то, что сейчас выдают за новости во «Времени» или на первой полосе «Московского комсомольца», новостями не является. Вести с полей, не более того.

— Ну раз умный человек… — проворчал старик. — А тебе не интересно узнать, почему так получилось?

— Интересно, — послушно согласился я. — У меня был порыв сразу же от метро к вам вернуться и спрашивать, спрашивать… но я почему-то был уверен, что вы не ответите.

Оба моих собеседника рассмеялись.

— Всё же он нас насквозь видит, да, Михал Сергеич? — весело спросил Валентин. — Егор, а тебе действительно важно это знать?

Я покрутил эту простую мысль в голове и вынужден был признать — нет, совершенно неважно.

— В том-то всё и дело, — веско сказал старик. — Насколько я смог понять твой характер, ты слишком много думаешь о неважных вещах… возможно, в будущем это было полезно. Но в этом времени лучше, если каждый будет заниматься своим делом. Валя, например — ловить шпионов, я — обеспечивать деятельность Совета министров СССР, а ты — учиться, учиться и ещё раз учиться. Кстати, твоя бронь утверждена министром обороны… Дмитрий Федорович при мне подписал необходимые документы и дал указание внести их в твое личное дело. Так что переводись в другой институт… или вообще бросай учебу, если считаешь, что и без неё справишься. Но я бы тебе рекомендовал всё-таки озаботиться дипломом о высшем образовании.

Известие о том, что я теперь — вольная птица, застало меня врасплох.

— Спа… спасибо, — сказал я. — Д-думаю, вы правы — диплом нужен. Поэтому буду переводиться. Как и говорил — в МИРЭА. Главное, чтобы у них места свободные были.

— Места есть, — безмятежно сказал Валентин. — У них только что призыв в армию прошел, как раз первокурсников призывали. Так что тебя с радостью возьмут.

— Или без радости, — с сомнением ответил я.

— Или без радости, — легко согласился Валентин, — но всё равно возьмут. Там серьезный недобор по некоторым специальностям…

— Елютин говорил про это в министерстве обороны, но они словно не слышат, — сокрушенно пожаловался старик. — И не только он… всё равно не слышат. [1]

Для меня ситуация была ясной и понятной. Минобороны решало свои, сугубо утилитарные, хоть и сиюминутные задачи, и под это дело гребло всех, до кого могло дотянуться. Страна же