— Еще бы, — ответил Харри из вежливости, прислушиваясь к пощелкиванию жесткого диска, как будто мог в нем расслышать ответ, на который так надеялся.

— От нехватки света развивается депрессия, — продолжила она. — Надеюсь, хотя бы снег скоро выпадет. Будет посветлее.

— Хм, — отозвался Харри.

Пощелкивание прекратилось.

— Посмотрим, — сказала она, глядя на экран.

Харри набрал в грудь воздуха.

— Клиника «Мариенлюст» действительно была нашим клиентом, но в последний раз семь лет назад. — Герда нахмурилась. — Однако до этого они много заказывали, как я вижу.

Тут она замолчала. Харри ждал, что она скажет то, о чем он думал. И она сказала:

— Я бы сказала, необычно много для обычного медицинского центра.

Харри чувствовал, он на верном пути, ведущем к выходу из лабиринта. Или, лучше сказать, внутрь лабиринта. К его мрачному сердцу.

— У вас есть данные о тех, кого тестировали по их заказу?

Герда покачала головой:

— Обычно такая информация у нас есть, но клиника пожелала сохранить анонимность клиентов. К сожалению.

Черт! Харри прикрыл глаза и задумался.

— Но результаты анализов у вас сохранились? С конечным ответом: отец или нет.

— Это да, — ответила Герда.

— И что там?

— Сейчас я не могу вам ответить, потому что надо заходить в каждый файл, а это займет какое-то время.

— А анализы такие же подробные, как при работе с уголовными делами?

— Гораздо более. Потому что в случаях определения отцовства требуется изучить больше факторов, так как половина генетического материала наследуется от матери.

— Значит, если я вам пришлю клеточный материал, пробу, взятую у конкретного человека, вы сможете определить, присылали ли вам его пробы из клиники «Мариенлюст»?

— Верно, — подтвердила Герда, и по ее тону было ясно, что она прекрасно представляет себе, чем объясняется такая сложная схема.

— Хорошо, — сказал Харри. — Мои сотрудники пришлют вам пробы мужей и детей женщин, которые пропали за последние годы. Проверьте, присылали ли вам аналогичный материал из клиники «Мариенлюст». Мне жаль вас загружать, но уверяю вас, эта работа — первоочередной важности.

И тут глаза Герды загорелись:

— Вспомнила! Вспомнила, где я вас видела, в «Боссе» вчера вечером. Так, значит, то, о чем мы сейчас говорили, касается… — И, несмотря на то что кроме них тут никого не было, она понизила голос, как будто прозвище, которым нарекли маньяка, стало табу, запретным словом, которое нельзя произносить вслух: — Снеговика?

Харри позвонил Катрине и попросил встретиться с ним в кафе-баре «Ява» на Сент-Хансхёуген. Он припарковался перед старинными воротами собора, рискуя попасть на эвакуатор. По улице Уллеволсвейен сновали люди, которые спешили закупить продукты на выходные. Ледяной ветер поднимался со стороны собора и летел к кладбищу Христа Спасителя срывать черные шляпы с голов идущих за гробом.

Харри взял кортадо и двойной эспрессо в бумажных стаканчиках и уселся снаружи. Напротив в парке, через дорогу, по пруду нарезал круги одинокий, белый как снег лебедь с шеей, изогнутой знаком вопроса. Харри смотрел на него и все пытался вспомнить, как называется капкан для лис. От ветра вода покрывалась рябью.

— Кортадо еще горячий?

Перед ним, протянув руку, стояла Катрина.

Харри сунул ей бумажный стаканчик, и они направились к его машине.

— Хорошо, что ты смогла выбраться на работу в субботний вечер, — сказал он.

— Хорошо, что ты смог выбраться на работу в субботний вечер, — как эхо повторила она.

— Я холостяк. Субботний вечер для таких, как я, сущая пытка. А у тебя, напротив, жизнь должна быть в самом разгаре.

Рядом с машиной стоял пожилой человек и раздраженно смотрел на машину Харри:

— Я вызвал эвакуатор.

— Да, я слышал, это теперь модно, — ответил Харри, открывая дверцу. — Вот только парковать их неудобно.

Харри и Катрина уселись в машину, но тут морщинистый кулачок постучал в стекло.

— Кран сейчас приедет. Вы должны остаться и подождать, — предупредил старик.

— Вы так думаете? — Харри показал ему свое удостоверение.

Старик увидел удостоверение и кисло покосился на часы.

— У вас слишком узкие ворота. Как ни ставь машину, все равно перекроешь выход, — сказал Харри. — А знак «не парковаться» вы повесили незаконно. Я пришлю человека из отдела транспортного контроля, чтобы он его снял. Думаю, вам придется заплатить штраф.

— Что?

— Мы из полиции, — с нажимом сказал Харри.

Старик удивленно уставился на удостоверение, затем на Харри, потом опять на удостоверение, снова на Харри.

— Хорошо, можете ехать, — сказал он с сожалением.

— Ничего хорошего, — ответил Харри. — Я звоню в отдел транспортного контроля.

Старик разъяренно посмотрел на него.

Харри долго искал ключи зажигания, потом завел двигатель и приспустил стекло:

— А вы пока никуда не уходите, ждите здесь.

Они отъехали, в зеркало заднего вида все еще было видно потрясенное лицо старика.

— Ну ты и зараза! — громко расхохоталась Катрина. — Так обойтись со старым человеком…

Харри посмотрел на нее в зеркало. У нее было странное выражение лица, будто ей больно смеяться. Парадоксально, но это напомнило ему инцидент в баре «Фенрис», когда она приоткрылась ему больше, чем обычно. Наверное, у всех красавиц одна слабость: стоит не ответить на их призыв, как они начинают западать на тебя больше и больше.

Харри улыбнулся. Интересно, что бы она подумала, если бы узнала, что сегодня он проснулся с эрекцией, а остатки сна были посвящены ей: он брал ее прямо в туалетной кабинке бара «Фенрис», да так, что унитаз звенел под ними, а его мошонка при каждом движении стукалась о ледяной фаянс. Зеркало за ее спиной тряслось, лицо Харри в нем расплывалось, и они бились о раковину, сушилку, контейнер с жидким мылом. И только остановившись, он разглядел, что в зеркале было не его, а чье-то чужое лицо.

— О чем думаешь? — спросила она.

— О размножении, — ответил Харри.

— Что?

Харри протянул ей пакет, она открыла и увидела сверху лист бумаги с надписью «Инструкция по забору материала слизистой полости рта для проведения анализа ДНК».

— И что мы должны с этим делать? — Катрина помахала пакетом.

— Поедем в Соллихёгду, возьмем анализы у близнецов.

На земле по периметру двора снег не растаял. Мокрый, серый, он все еще лежал там, демонстрируя, что это его территория.