Руфо, ворча, отвернулся. Я спросил:

– Любовь моя, а зачем нужны драконы? Реши мне эту задачку, пожалуйста.

– Я никогда не занималась экологией Невии, это вне моей компетенции. Но думаю, попытка уничтожить драконов – а жителям Невии такое вполне по силам, ты же видел их технологии – нарушила бы равновесие. Крысы и свиньи портят посевы. Крысы сдерживают рост численности свиней, пожирая поросят. Впрочем, крысы для полевых культур еще хуже, чем свиньи. Драконы пасутся в этих лесах в дневное время – они дневные животные, а крысы – ночные и дневную жару пережидают в норах. Драконы и свиньи ограничивают рост подлеска, причем драконы в этом деле особенно важны, так как объедают нижние ветви деревьев. Однако дракон с удовольствием съест и вкусную крысу. Каждый раз, когда они натыкаются на крысиную нору, они вдувают туда пламя, что, правда, не всегда убивает взрослых крыс, поскольку те всегда делают два отнорка, но уж наверняка уничтожает приплод; после этого дракон разрывает нору и получает свой излюбленный завтрак. Существует давнее соглашение, почти договор, что, пока драконы придерживаются своей территории и занимаются уничтожением крыс, люди их не тревожат.

– Так, может, стоит сперва истребить крыс, а потом уж приняться и за драконов?

– И позволить диким свиньям бесконтрольно размножаться? Слушай, милорд муж, я не знаю ответов на все вопросы, которые могут возникнуть по этой проблеме, но зато уверена, что к нарушению экологического равновесия надо подходить с большой опаской – и запасшись мощным компьютером. Жители Невии, поверь, вполне удовлетворены своим решением не обижать драконов.

– Но видимо, нам все же придется их потревожить. Это не нарушит договора?

– Это не договор в точном смысле слова, это народная мудрость невианцев и условный рефлекс, а может быть, и инстинкт со стороны драконов. Если нам повезет, мы их не потревожим. Но тактику действий тебе лучше обсудить с Руфо сейчас. Там у нас времени не будет.

Итак, я остался с Руфо обсуждать проблему, как лучше убить дракона, а Стар слушала нас и одновременно заканчивала свои приготовления.

– Что ж, – мрачно подытожил Руфо, – это лучше, чем сидеть тихонько, как устрица в половинке раковины, и ждать, пока тебя съедят. Так как-то более достойно. Я лучше стреляю из лука, милорд, чем вы, или во всяком случае – так же хорошо, а поэтому возьму на себя драконий зад, тем более что этим вечером я буду менее ловок, чем обычно.

– Смотри, надо быть готовым к действиям и с другого конца, если дракон обернется.

– Это вам надлежит готовиться, милорд. Я-то и без этого буду готов, ибо при мне самый лучший стимул – забота о собственной шкуре.

Стар тоже была готова. Руфо еще во время нашего совещания упаковал шкатулку и приторочил ее к спине. Стар надела нам на каждую ногу чуть выше колена по подвязке, затем усадила на камень так, чтобы лица были обращены к месту назначения.

– Руфо, достань дубовую стрелу.

– Стар, а это, часом, не из книжки Альберта Великого?

– Почти, – ответила она. – Только мой рецепт надежнее, а ингредиенты, использованные при изготовлении подвязок, дольше сохраняются. Извини, милорд муж, мне надо сосредоточиться на моем волшебстве. Положи стрелу так, чтобы она была направлена на пещеру.

Я повиновался.

– Точно ли она нацелена? – спросила Стар.

– Если карта, которую ты мне показала, верна, то все в порядке. Стрела смотрит туда же, куда был проложен наш курс после того, как мы вошли в лес, свернув с дороги.

– Как далеко от нас Лес Драконов?

– Послушай, любовь моя, уж если мы летим по воздуху, то почему бы нам не перелететь этот лес и не причалить прямо к пещере?

Стар терпеливо ответила:

– Я бы очень хотела так поступить. Но там у леса такие густые кроны, что возле пещеры сесть нельзя – не проскочишь сквозь ветви. А те твари, что живут в кронах, куда хуже драконов. Они вырастают…

– Пожалуйста, перестань! – взмолился Руфо. – Меня и без того тошнит, хотя мы еще и не в воздухе.

– Ладно, об этом потом, Оскар, если тебе будет интересно. В любом случае мы не можем рисковать встретиться с ними и не станем этого делать. Эти твари живут вне досягаемости драконов. Так как же далек от нас лес?

– Мм… миль восемь с половиной, с учетом того расстояния, которое мы уже прошли. Затем останутся еще мили две до пещеры с Вратами.

– Хорошо. Теперь обхватите меня за талию оба, стараясь быть как можно в большем контакте с моим телом, чтобы сила распределилась равномерно.

Руфо и я обняли ее со спины, и пальцы наших рук крепко сомкнулись у нее на животе.

– Все правильно. Держитесь крепче! – Стар нарисовала какие-то цифры на скале возле стрелы.

Стрела поднялась в воздух и полетела в ночь. Мы – за ней.

Не знаю, как это назвать, если не магией, поскольку не представляю, как можно запихнуть пояс Бака Роджерса в эластичную подвязку. Если угодно, то считайте, что Стар нас загипнотизировала, а затем воспользовалась своим пси-эффектом и телепортировала нас на восемь с половиной миль. Словечко «пси», ясное дело, лучше, чем «магия», – известно, что односложные слова куда действеннее многосложных (последнее проверено на речах Уинстона Черчилля). Я не понимаю значения ни того ни другого термина, точно так же как не понимаю, почему не могу заблудиться. Или – как могут другие люди отличаться от меня в этом отношении!

Когда я летаю во сне, то это происходит двумя способами: один из них в стиле полета лебедя – нырок вниз, затяжное пике, кружение, как в водовороте, посадка, завершающая наслаждение; другой – сидя по-турецки, как Маленький хромой принц, когда летишь медленно, спокойно, управляя полетом с помощью силы воли.

Именно так летели мы в этот раз – будто на планере, только без него. Ночь была прямо предназначена для полета (впрочем, на Невии все ночи таковы – дождь идет только под утро и только в дождливый сезон, как мне говорили), та из лун, что побольше, серебрила поверхность у нас под ногами. Лес кончился и перешел в открытую местность, усеянную отдельными группами деревьев, а тот лес, куда мы летели, казался издалека черной стеной, гораздо более высокой и мощной, чем прекрасные лесные массивы у нас за спиной. На большом отдалении слева я различил поля дома Лердики.

Мы не продержались в воздухе и двух минут, как Руфо сказал «пардон» и отвернулся. Надо отдать ему должное, на нас не попало ни капли – струя из него била, как из фонтана. Это был единственный инцидент за все время полета.

Когда мы долетели до первых высоких деревьев, Стар резко произнесла: «Амех!» Мы зависли в воздухе на манер вертолета, а затем опустились на посадочную площадку, вполне достаточную для трех наших седалищ. Стрела лежала на земле прямо перед нами, уже безжизненная. Руфо убрал ее в свой колчан.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил я. – Как твоя нога?