– И во-вторых, – добавила Персефона, – Нив и Мора вернулись домой раньше.

На кухне было тесно. Кухня никогда не была просторной, а когда туда втиснулись трое юношей, четыре женщины и одна Блу, стало казаться, что в ней просто не хватает пола. Адам вежливо помогал Персефоне приготовить чай на всех, хотя постоянно спрашивал: «А где чашки? А ложки? А сахар есть?» Ронан, впрочем, с лихвой компенсировал спокойствие Адама – он занимал столько места, что хватило бы на троих, потому что постоянно ходил туда-сюда. Орла тоже явилась за новостями, но с таким восхищением уставилась на Ронана, что Калла прикрикнула на нее, велев уйти и освободить немного пространства для остальных.

Нив и Ганси сидели за столом. Адам и Ронан выглядели точно так же, как в последний раз, а Ганси нет. У него стали другие глаза. Блу рассматривала его на минуту дольше принятого, пытаясь понять, что же изменилось, – и решила, что причин несколько. В том числе глаза стали немного светлее, а кожа вокруг них натянулась немного туже.

Он сидел, вытянув перед собой руку. Большой палец был в шине.

– Кто-нибудь, срежьте с меня больничный браслет, – попросил он.

Было нечто одновременно мужественное и тревожное в той намеренной небрежности, с которой Ганси это произнес.

– Я чувствую себя инвалидом. Пожалуйста.

Протянув ему ножницы, Персефона заметила:

– Блу, я, кажется, говорила тебе, что не нужно зажимать большой палец в кулаке, если собираешься кого-то ударить.

– Ты не просила передать это ему, – парировала Блу.

– Так, – сказала Мора, стоя на пороге и потирая лоб. – Я так понимаю, что-то происходит. Кто-то только что пытался убить тебя, – она повернулась к Ганси. – Вы двое говорите, что вашего друга убил человек, который пытался убить его, – это было адресовано Ронану и Адаму. – Вы втроем утверждаете, что Нив звонил человек, который убил их друга и пытался убить Ганси, – это относилось к Блу, Персефоне и Калле. – А ты говоришь, что не общалась с ним с тех самых пор.

Теперь Мора обращалась к Нив. Остальные и так смотрели на нее с самого начала, хотя Мора говорила со всеми по очереди.

– И ты позволила им обыскать мою комнату, – заметила Нив.

Блу ожидала, что Мора устыдится, но та вдруг как будто стала выше ростом.

– И, несомненно, у меня были на то причины. Поверить не могу, что ты скрыла от меня правду. Если ты желала исследовать дорогу мертвых, почему просто не попросила? Откуда ты знаешь, что я сказала бы «нет»? Но ты притворилась, что искренне хочешь…

Она замолчала и посмотрела на Блу.

– Найти Орешка, – договорила та.

– О господи, – произнесла Мора. – Калла, это твоих рук дело, так ведь?

– Нет, – сказала Блу.

Она изо всех сил притворялась, что парни не смотрят на нее.

– Я тоже имею право злиться. Почему ты просто не сказала мне, что на самом деле ничего не знаешь о моем отце и что я родилась вне брака? Зачем было делать из этого тайну?

– Я никогда не утверждала, что ничего не знаю о нем, – ответила Мора глухо.

Ее лицо не понравилось Блу; оно казалось чересчур эмоциональным.

Тогда девушка посмотрела на Персефону.

– А ты откуда знаешь, что я не обрадовалась бы правде? Мне всё равно, что мой отец был проходимцем по прозвищу Орешек. Сейчас это уже неважно.

– На самом деле его звали как-то иначе, правда? – негромко спросил Ганси у Адама.

Голос Нив, неизменно мягкий, заполнил кухню.

– По-моему, ты всё излишне упрощаешь. Я действительно разыскивала отца Блу. Просто я искала не только его.

Калла резко спросила:

– Зачем тогда столько секретов?

Нив многозначительно взглянула на забинтованный палец Ганси.

– Это открытие, которое влечет за собой опасность. Вы ведь тоже понимаете, что тайна необходима. Иначе бы вы поделились с Блу всем, что знаете.

– Блу не экстрасенс, – твердо сказала Мора. – Большая часть вещей, которыми мы не делимся, имеют смысл только во время гадания.

– Мне вы тоже не сказали, – напомнил Ганси.

Он смотрел на свой палец, сдвинув брови. Блу вдруг поняла, что именно в нем изменилось: на Ганси были очки в тонкой металлической оправе. Такие очки обычно не замечаешь, пока тебе не скажут. В них Ганси казался старше и серьезнее, ну или у него просто было такое выражение в ту минуту. Хотя Блу никогда, никогда бы ему об этом не сказала, но таким он нравился ей больше, чем безыскусно-красивым, открыточно-растрепанным.

Он пояснил:

– На сеансе, когда я спросил про силовую линию, вы скрыли от меня эту информацию.

Вот теперь Мора словно слегка устыдилась.

– А откуда мне было знать, зачем она тебе нужна? Так. Ну и где теперь этот человек? Баррингтон. Его правда так зовут?

– Баррингтон Пуп, – хором ответили Адам и Ронан и насмешливо переглянулись.

– В больнице мне сказали, что его ищут. Не только местная полиция, но и полиция штата, – произнес Ганси. – Но дома Пупа не оказалось, и, судя по всему, он заранее собрал вещи.

– Как говорится, пустился в бега, – сказал Ронан.

– Думаешь, он еще питает к тебе интерес? – спросила Мора.

Ганси покачал головой.

– Я даже не знаю, был ли хоть когда-нибудь ему интересен. Сомневаюсь, что у Пупа есть план. Он хотел заполучить тетрадь. Пуп ищет Глендауэра.

– Но он не в курсе, где Глендауэр?

– Никто не в курсе, – ответил Ганси. – У меня есть коллега…

Ронан хихикнул, услышав это слово, но Ганси продолжал:

– …в Англии, который рассказал мне про ритуал, для которого Пуп использовал Ноя. Возможно, он попробует еще разок в другом месте. Например, в Кабесуотере.

– Я думаю, мы должны его пробудить, – сказала Нив.

И вновь все уставились на нее. Сложив руки на груди, она сидела совершенно безмятежная – воплощенное спокойствие.

– Прости? – уточнила Калла. – Если не ошибаюсь, для этого нужно мертвое тело.

Нив наклонила голову набок.

– Необязательно. Жертвоприношение – не всегда смерть.

Ганси с сомнением взглянул на нее.

– Даже если предположить, что вы правы, Кабесуотер – довольно странное место. Как поведет себя силовая линия в других местах, если мы ее пробудим?

– Не знаю. Впрочем, я уже сейчас могу тебе сказать, что она вот-вот проснется, – ответила Нив. – Для этого мне даже не нужна моя миска.

Она повернулась к Персефоне:

– Или ты не согласна?

Персефона держала кружку перед лицом, заслоняя рот.