…План операции основывался исключительно на наглости. Вернее, на предположении, что такой наглости от бывшего начальника службы безопасности никто ждать не может. От Руслана могли ожидать, что он сидит сейчас в надежном тайном убежище, опасаясь высунуться. Или – стремительно увеличивает число километров между собой и Конторой. Что спустя тридцать шесть часов он вернется, чтобы взять штурмом один из филиалов Лаборатории, – едва ли кто-нибудь мог помыслить. Тем более что изберет тот же способ, которым недавно воспользовался для прорыва при уходе – таран ворот. На этот раз снаружи. Систему охраны за полуторасуточный срок поменять не могли – такое дело суеты не терпит. Кто и чем их встретит, Руслан знал хорошо. И понимал, что никакой эффект неожиданности не поможет выполнить задуманное, если… Если не пустить в ход попавшее в руки оружие. Ликантропа. Ростовцева. И последнюю капсулу Доктора… Двое оставшихся бойцов помочь ничем не могли – и их Руслан использовал лишь для выполнения вспомогательных заданий. К тому же он не знал, как бойцы отнесутся к приказу о штурме Лаборатории – и подозревал, что без восторга…

– Ладно. Пора, – сказал он. – Все помнишь, Наташа? Ровно через шесть минут после тарана ты должна остановиться напротив ворот. А еще через тридцать секунд уехать. В любом случае уехать. Выйдем мы или нет.

«Зачем?» – подумала она вяло.

Руслан помолчал, достал из кармана конверт, протянул ей.

– Возьми. Здесь билет до Белгорода. Если что – на вокзал не ходи, доедешь электричкой до Малой Вишеры, и лишь там сядешь в поезд. В Белгороде… – Он помолчал и закончил как-то скомкано: – Адрес внутри, отдашь записку, помогут спрятаться, отсидеться… Всё. Пошли, Андрей.

И они пошли. К панелевозу. Она осталась.

Двигатель урчал, прогреваясь.

– И все-таки, что я должен сделать? Как начать? – в десятый раз спросил Ростовцев.

– Не знаю! – в десятый раз ответил Руслан. – Надо понимать, спусковым крючком сработает адреналин в крови или что-то вроде этого, я не химик. Стресс, короче. Может сработает, когда врежемся в ворота… Может, от направленного на тебя ствола…

А может и не сработает, прибавил он про себя. Не успеет сработать.

Ростовцев думал о том же самом.

– А если не сработает?

– Тогда тебя убьют. В лучшем случае. Потом меня – тоже в лучшем. Потом Наташу… Потом еще многих. Так что давай считать, что сработает.

– И что я смогу сделать? Сознание ведь напрочь отключается…

– Ну уж, напрочь… Просто не вспомнишь потом ничего. А какая-то осознанная программа остается. Ты повспоминай, повспоминай, что они тут с тобой вытворяли… И порезвись внутри на полную катушку. Детали не так уж важны. Главное, чтобы я прорвался к хранилищу и утащил столько антидота, сколько смогу унести. Чтобы нам хватило на несколько месяцев… Ладно. Что с рукой?

Ростовцев осторожно снял бинт. Ранка на ладони затянулась, оставив крохотный белый рубчик. После все ночных опытов с колющими и режущими предметами, доказавшими регенеративные способности его организма, удивляться этому не стоило. Ростовцев и не удивился.

Под кожу был введен острый обломок электрода – тот самый, что он обнаружил на своем затылке, очнувшись после удара Пасечника. Руслан высказал гипотезу – чисто интуитивную – что именно отсутствие этого кусочка серебряно-платинового сплава нарушило хрупкий баланс, сложившийся в организме Ростовцева – и предложил вернуть его обратно. Правда, против идеи маленькой трепанации черепа Наташа и Ростовцев встали грудью. Сошлись на компромиссе, на ладони.

– Заросло, – сказал Ростовцев. – Не выпадет.

– Ну тогда… – Руслан сунул в рот капсулу, но пока не раздавил зубами, держал за щекой, как леденец. Взялся за рычаг переключения скоростей. Потом вдруг убрал руку. – Подожди, забыл сказать кое-что Наташе.

Он выпрыгнул из кабины и подбежал к «Лендкрузеру».

Конверт не был заклеен, и Наташа заглянула внутрь.

Билет Малая Вишера – Белгород. Клочок бумажки с адресом. Цветное фото – Руслан в зеленой униформе без знаков различия стоит на фоне лесного озера. Широко улыбается – и кажется на несколько лет моложе. Но где же записка? Наташа перрвернула фотокарточку. Десяток строк торопливым почерком, она увидела только обращение сверху: «Мама!» – и не стала читать дальше…

…К машине подбежал Руслан, и сердце кольнула тревога: что-то не так? что-то с Андреем?

– Не хотел говорить при нем, – быстро сказал Руслан, перегнувшись в салон и роясь в бардачке. – На, возьми. Если выйдет один Андрей, и… в общем, не совсем адекватный… сними колпачок с иглы и пальни в него метров с двух, лучше с полутора.

На его ладони лежала «Оса» Ростовцева. Из одного ствола торчал шнриц-тюбик, патроны из остальных были вынуты. (Вставленная в шприц-тюбик резиновая пуля по замыслу Руслана должна была сыграть роль подвижного поршня и выдавить при попадании в цель содержимое импровизированного снаряда. Но оставались сомнения – не закувыркается ли он в полете, сработают ли самодельные стабилизаторы.)

Он добавил:

– И еще. Что бы с нами не вышло – живи. Обязательно. Это приказ. Ты не представляешь, как это здорово – просто жить человеком…

Он закрыл дверцу, но тут же открыл снова. Сказал неожиданное:

– А вообще-то ты очень красивая… – Сказал и улыбнулся. Совсем как на фотографии.

…Дверь «Камаза» хлопнула. Сизый дым из выхлопной трубы пошел гуще. Панелевоз, медленно набирая скорость, покатил к видневшимся впереди металлическим воротам, выкрашенным зеленой краской.

Она вспомнила неожиданное. Зеркало. Зеркальную стену своей ванной. Отразившую ее злорадную усмешку, когда до ушей донёсся перекрывший шум воды вопль Пасечника. Та усмешка напоминала оскал маленького, изящного и кровожадного зверька.

Наташа подумала:

«В КАЖДОМ ИЗ НАС СИДИТ СВОЙ ЗВЕРЬ».

Большой или маленький, глубоко или не очень – но сидит. И ничего не поделаешь, надо как-то жить с этим… Все мы дрессировщики, все мы укротители, все мы сторожа при клетках. Бдительные сторожа. Потому что когда звери вырываются, в игру вступают охотники. А от них ласки и кусочка сахара не дождешься…

…Наташа сидела, положив руки на руль. И следила, как ползет по циферблату секундная стрелка.

Утро в сосновом лесу. Пейзаж – не для кисти Шишкина или Левитана. Растерзанная взрывами земля, покореженный металл и железобетон. Отвратно тянуло горелым, но не добрым дымом горящего дерева, а какой-то химической пакостью. Хотя лес горел тоже. Вернее, догорал небольшой участок – ночь была почти без ветра, и вырубленная полоса у периметра остановила огонь.

И – трупы. Много трупов.

По лесу ковылял человек со связанными за спиной руками. И говорил сам с собой:

– Да как же так… Неужто никого не осталось… Должен кто-то быть, правильно ведь? Не может же такого…