Сергей заглянул, скорее, по привычке, в свою огневую рубку – там Гогадзе штудировал учебник по газовой баллистике в безвоздушном пространстве, делая пометки в конте.

«Надо было раньше ему строгача влепить, – подумал Егоров. – Так, глядишь, из хорошего спеца вырастет в отличного, я еще и гордиться им стану».

До смены оставалось одиннадцать часов. Сергей вернулся к себе, лег в постель, и пристегнулся – в отличие от большинства офицеров, тоже имеющих личные каюты, он всегда соблюдал предписания Устава для боевых судов на рейде – и мгновенно уснул.

Проснувшись, Сергей сразу почувствовал: что-то не так. Маршевые двигатели гудели как обычно, но не было привычного чуть слышного присвиста ускорителей – а ведь он точно помнил, что по штатной схеме «Королева Александра» еще минимум неделю должна разгоняться для того, чтобы войти в гипер. Их судно было не самым быстрым во вселенной, зато одним из самых мощных.

Егоров включил конт на внутренний прием и удивился еще больше, не увидев ни матерной переклички механиков на их частоте, ни болтовни обслуги – ничего.

Сергей открыл сейф. Внутри лежал плазмаган с десятком насадок, несколько парализующих гранат и старинный револьвер с серебряными накладками, подаренный отцом, которому в свое он достался от деда – по семейному преданию, это оружие вручил их далекому предку лично Щорс в тысяча девятьсот восемнадцатом году.

После секундного размышления Егоров выгреб из сейфа всё. Плазмаган – вещь хорошая, но зависит от главного реактора: если его кто-нибудь умудрится вырубить, большая часть носимого оружия на «Королеве Александре» станет бесполезной, а в револьвере было шесть патронов, каждый из которых легко мог пробить стандартную квазиброню, не рассчитанную на механические повреждения серьезнее ножевого удара.

Включив еще раз конт, Сергей вновь убедился, что внешняя сеть упала. Внутренняя работала с перебоями – пару раз удалось зацепиться за камеры в огневой рубке и в центральном отсеке палубы.

В огневой, прихлебывая что-то из большой яркой бутыли, сидел Гогадзе. На коленях у него был плазмаган с боевой насадкой. Егоров отметил, что все люки задраены, а на консоли мигает оранжевая лампочка – значит, Гоша врубил оповещение об опасности по классу два, соответствующее происшествиям масштаба бунта на корабле или эпидемии.

В центральном отсеке, который камера показала едва ли на одну секунду, творился полный бардак. Шел настоящий бой: десятки людей друг против друга – вытащив стоп-кадр и просмотрев его в трехмерке, Егоров обнаружил, что сражаются свои против своих. Большая часть людей дралась ножами, некоторые стреляли из плазмаганов.

– Не было печали, – встревоженно пробормотал Сергей. – А что же никто общую сирену не врубил?

Он приоткрыл дверь, рукой обозначил выход на уровне головы, затем нырнул вниз и выкатился в коридор. Здесь никого не было, только по двери в каптерку медленно сползал вниз изрядный потек чего-то красного, явно не варенья.

Чудовищно не хватало информации. Что именно случилось? Произошло ли оно, как надеялся Егоров, только на его палубе или хотя бы только в этом секторе? Либо же безумие охватило всю «Королеву Александру» с ее восьмидесятитысячным экипажем?

Сергей пробежал по коридору, отметил взглядом приоткрытую дверь в кубрик механиков и несколько тел на полу – но останавливаться и разбираться не стал. За два поворота до огневой рубки он замедлил бег и восстановил дыхание.

Дальше шел аккуратно – впереди слышалась какая-то возня. Заглянув за угол, он обнаружил там с десяток механиков – все они были чужими, не с его палубы. Двое держали в руках плазмаганы с шоковыми насадками – ну естественно, у механиков боевых и быть не может; против гонокрыс, которых никогда не удается вытравить полностью, шоковые вполне годятся – убивают с одного выстрела, а в случае «дружеского огня» особых повреждений они нанести не способны.

Остальные восемь механиков были вооружены ножами. Люди стояли рядом с заблокированным входом в огневую рубку и явно кого-то или чего-то ждали.

Присмотревшись, Егоров с удивлением понял, что у всех десятерых рты и подбородки измазаны в крови.

«Заразная болезнь с психическими последствиями, – догадался он. – Трындец. Если воздушно-капельная, то я – труп, причем с боевым плазмаганом в руках».

В этот момент с другой стороны коридора выскочили, не успев вовремя остановиться, две молодые девчонки из обслуги, лет по двадцать, – скорее всего, это был их первый рейд в дальний космос.

Механики тут же бросились к девушкам. Медлить было нельзя. Заорав: «Бегите, дуры», Егоров выскочил из укрытия и, переключая мизинцем режимы с одиночного на отсечку в три заряда и обратно – как учили, одновременно и экономя заряд, и не подпуская врагов к себе, – уложил четверых противников в несколько секунд.

Некоторые из оставшихся больных развернулись к Егорову, однако двое механиков уже поймали одну из девчонок.

Сергей прыгнул вперед, сместил переключатель на «абсолют», сжигающий за секунду половину месячной человеконормы энергии, и, уже не боясь задеть девушек, одна из которых уже сбежала, а вторая лежала на полу, прошелся сметающим все пламенем на уровне груди от стены до стены.

Механики попадали, в живых остался последний, склонившийся над девушкой. Сергей перевел переключатель на одиночный режим и выстрелил противнику в голову.

Ему уже приходилось убивать – фактически Егорова можно было обвинить чуть ли не в геноциде: общее число погибших под пушками и араллами его палубы приближалось к сотне тысяч, но они не являлись людьми в нынешнем значении этого слова, хотя и имели общих с Егоровым предков. Просто в какой-то момент люди решили развиваться иначе и изменили свой геном, получив множество дополнительных возможностей: одни – фактическое бессмертие, другие – способность путешествовать в безвоздушном пространстве без скафандра, третьи – еще что-то. И перестали считаться людьми.

Только обитатели планеты Земля, а также нескольких ее нынешних и десятка бывших колоний – сегодня самостоятельных систем – оставили свои гены без изменений.

И теперь дороги колыбели человечества и ее беспутных детей расходились все дальше – вместе со сверхспособностями бывшие люди приобретали и иную логику, иную психологию и цели, которые вступали в конфликт с целями Земли.

Егоров секунду стоял над телами механиков, осмысляя сделанное: он только что убил нескольких людей. Настоящих, носителей чистого, неповрежденного генома. Сам убил, своими руками.

Пытаясь выбить эту мысль из головы, он склонился над девушкой. Статисинтовый комбинезон защищал тело до подбородка, а вот ухо несчастной оказалось разодрано, как тряпичный лоскут, и кровь, как ни странно, почти не шла, хотя не должна была успеть свернуться.

Сергей приложил большой палец к двери, и та распахнулась. В лоб ему уткнулся плазмаган Гогадзе.

– В себе, начальник? – поинтересовался Гоша.