Я быстренько просмотрел уже знакомого мне по курсу менеджмента Абрахама Маслоу, который делал упор на самоактуализации. По Маслоу, счастье было сродни ощущению, возникающему в периоды пиковых переживаний и выражающемуся в том, что человек забывает о своём «я» и мыслит категориями целостного мира. И если с пирамидой потребностей, которую рисовал Маслоу, всё было понятно, то методику перехода к счастью самоактуализации он подробно не прописал, ограничившись лишь перечислениями ситуаций, в которых она происходит.

Далее я прошёлся по позитивным психологам, слегка затронул экзистенциалистов и психологов-гуманистов, ознакомился с теорией «личной выраженности» Уотермана, почитал Роджерса, Эриксона, Динера, Риффа, Сингера и даже добрался до Селигмана с его концепцией «аутентичного счастья». Казалось, что десятки слепых пытаются описать одного большого слона, ощупывая его отдельные части.

Вновь раздался вызов с пульта охраны. На экране связи появилось встревоженное лицо Солодовникова. Я вздохнул и отдал команду впустить.

Через несколько минут Олег вошёл и стал с подозрением вглядываться в моё лицо.

— У тебя всё в порядке? — спросил он.

— И тебе привет, — беззаботно ответил я. — В полном.

— Выглядишь неважно, — признался он, проигнорировав мою иронию.

— Весь в работе, — пожал плечами я. — Даже поспать не успеваю. Ты заходи, раз уж пришёл, раздевайся.

Я прошёл в кабинет и вновь сел к компьютеру. Солодовников, разувшись и скинув пальто, проследовал за мной. В комнате он неодобрительно покосился на стол, уставленный чашками с остатками кофе.

— Платон, — сказал он и замолчал, как будто не зная с чего начать.

— Аюшки? — отозвался я, не отрываясь от монитора.

— Мне звонила Ольга. Она в панике, Платон. Говорит, ты якобы заявил ей, что уходишь в отставку.

— Ага, — сказал я. — Ухожу.

— Ты с ума сошёл? Какая сейчас может быть отставка?

Я отметил про себя, что такая фраза должна быть сказана намного более экспрессивно. Но Олег уже догадывался, что эмоции здесь, может быть, и уместны, но бесполезны. Всё-таки мы уже давно с ним работаем рядом. Он успел меня изучить.

— Что такое счастье? — Я поднял на него глаза.

— Подожди, — отмахнулся он от вопроса. — Скажи, ты это серьёзно — про отставку?

— Конечно, — спокойно ответил я. — Мне уже неинтересно то, чем мы занимаемся последнее время. По правде говоря, следовало это понять немного раньше, но до меня всегда доходит, как до жирафа.

Глаза Солодовникова из встревоженных стали несчастными. Я его прекрасно понимал: уже который раз, едва мы добьёмся успеха, я объявляю, что мне скучно — и ищу новых подвигов. Заодно вытаскивая Олега в новую игру, хотя он ещё только-только почувствовал вкус предыдущей.

Конечно, ведь у него нет универсального чит-кода ко всем играм. Для него всё это всерьёз — и проблемы, и их чудесные решения.

— И что за цель? — медленно произнёс он. — Чем ты сейчас так увлечён, что забываешь поспать? — Он кивнул на экран компьютера.

— Цель? — переспросил я. — А вот скажи мне, что является главной целью для любого человека?

— Для любого? — Он задумчиво покачал головой. — Не думаю, что есть какая-то единая цель, желанная для любого. У всех по-разному. Для кого-то это деньги, некие материальные блага, комфорт, для кого-то — слава, успех. Кому-то важна самореализация, а кому-то — близкий человек, доверие и понимание.

— Это всё промежуточные цели! — провозгласил я, прищурившись. — А какова финальная, самая последняя цель? Ultimate goal?

Солодовников, наморщив лоб, смотрел на меня, пытаясь сообразить, что я имею в виду.

— Ну хорошо, сдаюсь, — наконец ответил он. — Скажи уж сам. Я же вижу, как тебя распирает твоя новая идея.

— Ничего нового, Олег, ничего нового. Финальная цель любого человека — всего лишь быть счастливым. Быть счастливым, понимаешь? Вот только для счастья разным людям действительно нужно разное. К тому же счастье часто подменяется другими целями, поэтому, достигнув их, человек остаётся несчастным.

— Хорошо, — кивнул Солодовников. — Допустим.

— Так вот, — продолжил я, — моя новая цель — сделать всех счастливыми. Всех.

Олег удивлённо взглянул на меня:

— Ты не шутишь?

Я покачал головой.

Олег встал и подошёл к окну. Некоторое время молчал, обдумывая мои слова.

— А тебе не кажется, — осторожно начал он, — что твоя новая задумка невыполнима в принципе, по своей природе? Что на этот раз ты замахнулся на нечто невозможное?

— Ты же знаешь моё отношение к слову «невозможно», — серьёзно сказал я.

Олег рассеянно кивнул.

— Вот. Этим я сейчас и занимаюсь, — подытожил я.

— Честно говоря, не верится, — сказал он. — Хотя… Если у кого-то и получится, то только у тебя.

Он снова задумался, а потом посмотрел на меня глазами печального оленя, запертого в зоопарке:

— Только вот как же страна?

— А что с ней не так?

— Нельзя же целую страну просто так взять и бросить, — Олег грустно усмехнулся. — Может быть, просто уйдёшь в отпуск? Пускай длительный. Пока не разберёшься с этим своим счастьем, а? — Он с надеждой посмотрел на меня.

— Нет, — с некоторым сожалением выговорил я. — Так просто разобраться не получится. Ты не понимаешь масштаба моей задумки. Да и я, честно говоря, пока что не вполне его осознаю.

Я выбрался из-за стола и встал рядом с Солодовниковым, уткнувшись лицом в оконное стекло. Внизу, придавленная темнеющими тучами, загоралась тысячами огней Москва. Отсюда она казалась почти игрушечной.

— Да не бросаю я ничего, Олег, — сказал я. — Всё в порядке в стране, всё идёт по накатанной. И ты, и министры — вы прекрасно справляетесь и без меня. Я в последнее время почти и не вмешивался в вашу работу, так, подбадривал лишь. Станешь исполняющим обязанности президента, через полгода — или когда там у нас по Конституции — будут досрочные президентские выборы. Ты их легко выиграешь, я тебя поддержу, если хочешь. Случится что-нибудь серьёзное — я тебе помогу. А с несерьёзным ты справишься и сам.

Олег стоял рядом и тоже смотрел на город. Я плечом ощущал его плечо — и думал, что, наверное, в последний раз чувствую рядом человека, на которого могу опереться. Мы вместе прошли очень длинный путь, и наша питерская контора, в которой мы оба когда-то работали наёмными менеджерами, осталась в далёком, почти нереальном прошлом. Вдвоём с Олегом мы сделали корпорацию «Снег», вместе выиграли выборы, вместе подняли страну. И теперь, кажется, пришёл тот час, когда наши пути разойдутся. За это время Олег стал другим — более серьёзным и вдумчивым. Он перестал бояться больших задач и поверил, что решить можно почти любую проблему, стоит лишь за неё взяться. Но я изменился гораздо больше. И всё чаще я с ужасом обнаруживал, что начинаю относиться к нему почти как к младшему брату, ещё не наигравшемуся в свои кубики. Мне уже неинтересно то, что занимает его. А он, кажется, считает мой дальнейший путь блажью.