хуже этой, не попадал, — рухнул в солому Сакуров.

— Вот и помозгуем, — опустился рядом Корновский. — До утра времени достаточно.

— Удивляюсь я вашему хладнокровию, Глеб Романович. Или вы решились всё же стрелять?

— Давай, помозгуем до утра, Артур Аркадьевич. Ужасный день нам достался…

— Вы заснёте?

— Попытайтесь и вы, право, во сне, иногда разум находит нужное решение, а силы, уверен, завтра понадобятся, как никогда. — И Корновский повернулся на бок.

— Вот никогда 6 не подумал, — поджал губы Сакуров. — Деревянный вы, что ли? — И закрыл глаза.

Часа не прошло, как оба дружно храпели. Не проснулись они и тогда, когда один за другим в шалаш, стараясь не шуметь, проникли два бородача. Один, поигрывая ножищем остался сидеть у лаза, второй с наганом, пнул Корновского в бок.

— Пора, стрелок! — сунул он бинокль ему, ещё не пришедшему в себя. — Глянь в ту дыру-то. Не появился твой кабанчик на берегу?

— Что? Где? — дёрнулся Корновский, уставившись на бородача.

— Глянь, говорю! — бросил ему на грудь бинокль тот. — Проспишь зверя!

Корновский, не вполне соображая, что от него требуется, подталкиваемый сзади бородатым, очутился у небольшого отверстия в одной из стенок шалаша.

— Не вижу ничего, — пробормотал он. — Туман вроде.

— Бинокль возьми, дура! Он близко должен быть.

— Правда, — пригляделся Корновский и без бинокля. — Человек по льду собирается идти. На другой берег. Ногой лёд трогает. Провалиться опасается.

— Замёрзло болото-то! — оживился и бородач. — То-то холодрыга нас донимала, Христофор, — повернулся он к приятелю, не выпускавшему ножа из рук.

— Винтарь, винтарь ему дай, Силантий! — рявкнул тот. — Чего валандаешься? По льду труп скользить будет. Легче тащить нам, чем по кустам надрываться.

— А то! — встрепенулся Силантий и ткнул винтовкой в Корновского. — Чего залюбовался? На, держи!

— Артур! — оторвался от дыры Корновский, отыскивая зарывшегося с головой в солому Сакурова. — Артур! Там Троцкий, слышишь?! Там Лев Давидович! Я узнал его! Проснись, Артур! Вот кого убить собираются!

— Ах, ты орать! — размахнулся наганом Силантий, но передумал, отбросил револьвер под ноги и кулаком пристукнул Корновского по голове. — На помощь звать?! Стреляй, сука! — Он сунул ему винтовку. — Держи винтарь!

— Не буду! — отбросил её в сторону тот.

— Стреляй сам, Силантий! — заорал, не сдерживаясь, Христофор. — Упустим мы гада, Пал Петрович с нас шкуры живьём сдерёт!

От кулака Силантия Корновский отлетел в угол, а озверевший бородач, выставив ствол винтовки наружу, завертел головой, прицеливаясь, но глухой выстрел свалил его раньше, чем он успел нажать на курок, и грузное тело его без стона рухнуло вниз, придавив под собой Корновского.

— Сговорились, сволочи! — взревел Христофор, и нож сверкнул над его головой в руке. — Порешу обоих!

Однако револьвер Сакурова, выпустивший только что смертоносную пулю, опередил и в этот раз: бандит, захрипев, опрокинулся на спину.

— Тот битюг, кажется, кулачищем мне голову проломил, — выбрался из-под бездыханного Силантия Корновский. — Не успела зажить. Глянь, Артур, крови нет?

— Бежать надо, Глеб Романович, — ощупал его голову Сакуров. — Убираться отсюда. Нас только ноги и спасут. А голова ваша вроде цела.

— Ты глянь на болото, — простонал тот, ощупывая голову, — Троцкий до берега добрался?

— Его лёд-то не держит! — присмотревшись, охнул Сакуров. — Он по колено в воде, еле передвигается. Но живой. Хорошо, что не так глубоко. Утоп бы. Холод-то какой!

— А машина? Шофёр?

— Автомобиль на берегу дожидается.

— Как думаешь, слышали пальбу?

— Да что вы! На таком расстоянии, да ещё провалившись под лёд! У него мысли теперь только об одном, как быстрее добраться до машины.

— Значит, в попутчики нас не возьмёт?

— Не до нас ему, Глеб Романович, и пытаться рвать глотки не стоит. Не услышит.

— Вот она, благодарность спасённого, — горько ухмыльнулся Корновский и занялся собственной головой. — Вам, наверное, перевязать меня придётся. Мочи нет.

— Крови нет, терпите, — успокоил его Сакуров, осмотрев ещё раз его голову.

— Саднит.

— Нам осталось рассчитывать только на себя, — осмотрелся по углам шалаша Сакуров. — Даже если бы Троцкий услышал наши крики и согласился довезти в город, нам с ним не по. пути. Трупы кто убирать будет?

— Буланов справится, — поморщился Корновский. — Его акция, ему и бандитов убирать. Мы только время выиграем. Нам ещё надо успеть предупредить Евгению.

— Как?

— Я буду звонить Угарову. Попрошу позвать её к телефону.

— Тогда вперёд, может, действительно успеем к машине.

— Пусто, — высунув голову наружу, огляделся Корновский. — Укатил товарищ Троцкий.

— Оледенели ноги. Вот и погнал водила. Теперь его очередь спасать начальника. А у нас надежда одна — на попутку.

— Глухие здесь края…

— А охотнички?

— С Булановым бы не встретиться.

X

"В особняке, конечно, засада, — следя за покуривающим на корточках под деревом агентом, оценивал ситуацию Сакуров, прячась в кустарнике. — Эта "наседка" вечера дожидается, раззява; не допускают они и мысли, что днём к ним сунутся. А не попутать ли мне их планы? Те, внутри, наверное, от безделья дрыхнут…"

Он выбрался из кустарника и, шагнув на дорожку, лениво поплёлся к дому — ни дать ни взять полупьяный рыбак с базара, распродавший улов и загулявший на радостях: кепка набекрень, притухшая цигарка в углу рта, с пустым мешком за плечом и на заплетающихся ногах.

Его появление враз привлекло внимание агента, тот долго его разглядывал и, поднявшись, окликнул, лишь Сакуров коснулся калитки особняка:

— Тебе чего, рожа?

— А чо? — начал ломиться в калитку Сакуров, не удосужив агента и взглядом. — Куда хочу, туда и ворочу.

— Тут люди почтенные, а ты с чем прёшься? Пошёл вон! — Агент выплюнул окурок и набычился, не обещая ничего хорошего.

— Я к Верке. Хромоножка всегда у меня рыбу брала. Я ей оставлял. А теперь носа не кажет. Рыба тухнет.

— Пошёл вон, дурак! Или проводить? — Сивко, дежуривший у ворот не первый день, напрягся, шагнул к нахалу.

— Мне в убыток! Сюда надоумили. Здесь сказывали, живёт, — заплетался язык у настырного рыбака.

— Ну я тебя отважу! — Сивко схватил его за шиворот, но тут же обмяк, почуяв укол ножа под животом. — Ты что?!

— Пасть закрой! — Кулак Сакурова влепился в его брюхо с такой силой, что Сивко, охнув, тяжело присел, задыхаясь и хватая ртом воздух.

— Знаешь, как Верку вызвать? — совершенно трезвым голосом заговорил Сакуров.

Тот испуганно закивал.

— Только молодчиков вроде тебя не беспокой. Прирежу! — Нож в руке Сакурова описал дугу по коже агента, тот едва не вскрикнул, но Сакуров второй рукой зажал ему рот. — Давай без шума! Кто в доме из твоих? Много?

— Двое. Чернохвост и Шнурок.

— Прямо воровская публика, — хмыкнул Сакуров.

— ГПУ.

— Не врёшь?

Сивко прямо-таки по-козлиному замотал головой.

— Ну тогда тем более помалкивай, а то пристрелю их.

Сивко с ужасом ощутил ствол нагана