– Не может быть?! Что за черт! Вот уж никак не ожидал. Мерзавец, а?! Каков мерзавец! Ох, извините, княжна, за грубые слова. Все это солдафонская несдержанность.

– Что вы, ваше превосходительство, я не придала значения.

– Благодарю.

Бенкендорф позвонил в колокольчик. Тут же примчался Снетков. Генерал быстро отдал поручику распоряжения:

– Вот что, милейший друг, скачите к генерал-губернатору, пусть распорядится, чтобы командиры полков срочно отправлялись по казармам и поднимали гвардию в ружье. Пошли фельдъегеря к московскому губернатору с тем же поручением. Над отчизной нависла опасность. Вот список генералов-заговорщиков, которые могут поднять в любую минуту мятеж… А к особняку этой фигуры пошлите особый отряд. И чтобы взяли его живым. Понятно? Ах, каков подлец! Мерзавец!

– Слушаюсь, ваше превосходительство!

– Так же срочно направь ротмистра Зыкова с отрядом в семь, нет, десять человек, а также лучшего лекаря на почтовую станцию к Голевскому. Как ее название, сударыня?..

Даша назвала.

– И пусть охраняют его как зеницу ока, – приказал генерал адъютанту.

– Есть! – гаркнул Снетков и умчался.

Бенкендорф тут же обратился к княжне:

– А вам, сударыня, тысяча благодарностей. Вы сделали весьма важное дело. Вы вместе с Александром Дмитриевичем спасли Россию. Именно спасли. От напрасной ненужной крови, от злых людей. Государь император век не забудет вашего с Александром Дмитриевичем подвига.

– Я спасала своего любимого, милостивый государь. И только. И вовсе не думала, что сим поступком я спасаю наше государство. Здесь я ни при чем. Это Александр Дмитриевич – молодец. Его и надо благодарить. Его и только его несгибаемое мужество, решительность и смелость помогли вам, ваше превосходительство, раскрыть сей подлый заговор.

– Я его еще отблагодарю, княжна. Впрочем, как и наш император. Он тоже отблагодарит его. Со всей монаршей щедростью и размахом. Не сомневайтесь, сударыня.

– Я нисколько не сомневаюсь в этом. Щедрость его величества безгранична.

Княжна подняла глаза вверх и молитвенно сложила руки. Бенкендорф кивнул.

– Виват императору. Нашему благодетелю и властителю…

– Виват.

– Хорошо, что я не ошибся в вашем женихе, Дарья Николаевна. Покамест в отчизне есть такие герои, как Голевский, нас не победить неприятелю. Уверяю, не победить…

– Я знаю, сударь.

– …А вас, любезная беглянка, сию минуту доставят к вашим родителям в Москву. Князь за вас волнуется, княгиня, сестра…

– Но Александр Христофорович, я бы хотела как можно скорее отправиться к моему жениху. Он нуждается во мне. Не для того я спасала его, чтобы снова оставить.

– Дарья Николаевна, голубушка, красавица, я хотел бы, чтобы вы как можно скорее прибыли к родителям. Сейчас наступает опасное время – время подавления разветвленного заговора. Вы должны постараться их предупредить, дабы они не выходили в ближайшее время из дома. Как и вашу сестру. Возможны уличные бои, стычки. В минуту опасности надобно быть рядом с ними. Они так нуждаются в вас и скучают по вас. А Александра Дмитриевича вы еще увидите. Его обязательно привезут в Петербург. А пока ему нужен покой, врачебный уход и сильнодействующие лекарства. Вы его еще не раз увидите. А сейчас немедленно к родителям.

– Но…

– Никаких но, езжайте.

…Подали карету. Княжну сопровождал слуга Иван и сводный отряд жандармов и драгун. Путь Боташевой лежал обратно в Белокаменную. К своим папеньке и маменьке. А потом княжна поедет к Голевскому. Наверняка уже скоро. Вот подавят мятеж заговорщиков, и она поедет.

А Бенкендорф уже мчался на доклад к Николаю I в Зимний дворец.

Раскрыт крупнейший заговор – и это его заслуга. Государь император, несомненно, примет это обстоятельство во внимание, осмыслит и наградит генерала по заслугам. Император лишний раз убедится, что Бенкендорф самый что ни на есть преданный ему человек и что он всегда искренне печется о благе России и монаршем троне. После этой виктории шефу жандармов можно помечтать и о долгожданном графском титуле, а после и о новом чине или должности.

Возок его мчал уже по заснеженной Дворцовой площади. И даже противный холодный ветер с Невы не остужал его счастливый пыл. Приближалась его встреча с монархом, приближался его звездный час.

Бенкендорф мчался к славе…

И она уже была близка.

Дубов перечитывал «Записки о галльской войне» своего любимого Цезаря, когда вбежал подпоручик Лалин, он же – брат Марий.

– Мой Диктатор, сюда идут солдаты! Целый отряд! Это преображенцы и московцы!

Через минуту влетел встревоженный прапорщик Костин, брат Гораций.

– Диктатор, нас окружили со всех сторон и нам не вырваться. Я думаю, это арест! Там кавалергарды еще в придачу. Из канцелярии Франк прислал с курьером записку, где сообщается, что Голевский жив и передал через княжну Боташеву Бенкендорфу какой-то важный документ. Шепелев уже арестован. Арестованы и многие другие наши братья.

Дубов вскочил как ужаленный.

– Что?! Как это так?! Голевский живой! Дарья Боташева в Петербурге? Как это? Нет, не может быть! Что за черт!

Он выглянул в окно… Офицеры тоже прильнули к окнам. Точно, солдаты. Отряд уже ломал ворота, кто-то полез на решетку. Раздался выстрел со стороны усадьбы, и солдат рухнул замертво. В ответ раздались поспешные выстрелы.

Диктатор на миг онемел.

– Что делать, Диктатор?! – спросил его брат Гораций.

И все заговорщики уставились на главу Союза в ожидании дальнейших распоряжений.

Диктатор сумел себя взять в руки.

– Братья! – воззвал он к членам Союза. – Лучше умереть в неравном бою, чем подвергнуться позорному аресту, издевательствам и пыткам от рук царских палачей. Знайте, братья, погибнуть за свободу России, за свои убеждения и за своих товарищей – сие дело святое! Отчизна никогда не забудет ваш подвиг! Вперед, друзья! Задержите этих мерзавцев хоть на некоторое время! Мне надобно уничтожить важнейшие документы. Ежели я их не уничтожу, то многие наши товарищи благодаря этим бумагам пойдут на каторгу или на виселицу.

– Задержим, не сомневайтесь, ваша честь!

– Умрите, друзья с достоинством!

И отовсюду понеслось:

– Слушаюсь, мой Диктатор!

– Есть, мой Диктатор!

– Не беспокойтесь за нас, наш Диктатор, мы умрем достойно!

Дубов обнял каждого из офицеров и по-отечески поцеловал в лоб.

– Благодарю за службу, братья. Встретимся на небесах.

– Союз и процветание!