* * *

Разобрались. Собрали, поделили: гости – отдельно, хозяева – отдельно.

Пяток сваргов в суматохе всё же прибили. Живых – одиннадцать голов. Все матёрые, злые, несчастные. Душа радуется.

– Смердов – гнать в шею, – распоряжается Илья. – Сваргов – запереть. Гостей побогаче…

– Уже отобрали, – басит кто-то из варягов. – В хлеву они.

Лишних выгнали наружу. Внешние ворота заперли.

– Пошли уже за цепью, Илья! – потребовал Бочар. – Показывай наше богатство!

– А чего показывать? – Илья засмеялся. – На виду висит. Вон туда заезжай и любуйся сколько хочешь.

– Это ж сколько выйдет, если на всех поделить? – мечтательно пробасил Бочар Нагнидуб.

– На корабль хватит? – предположил кто-то.

– Хватит, – подтвердил Илья. – Каждому. Румов на двенадцать.

– Я торговый куплю! – тут же заявил Маттах. – На восход ходить буду. Оружие покупать, лошадок. Как думаешь, Илюха, Богуслав меня издольно возьмёт?

– Наверняка, ты ж не чужой нам.

– Эй, братья! – вмешался Бочар. – О родне своей потом потолкуете. Давайте добро делить. Тут же не одна цепь, вон ещё сколько всего валяется!

– Но цепь – это главное! Так что начнём с неё! – заявил Илья, спешился и решительно зашагал к идолу. Запрокинув голову, глянул снизу. Смердий бог Сварог взирал на человека мрачно, с явным неудовольствием.

Оно и понятно. Когда назначенная жертва, вместо того чтобы полить твои ноги тёплой кровушкой, сначала лазает по тебе, как куница по ели, а потом ещё и ограбить нацеливается…

– Обломись, дерево! – заявил Илья. – Ушло твоё время!

Расчистил ногами местечко, ухватил вожделенную цепь…

– Не сметь трогать!

Хороший голос. Прямо боевой рык. Рука сама отдёрнулась.

Да, голос знатный. И обладатель его тоже хорош. Сварг, понятное дело, и не из меньших.

Высоченный – с Илью ростом. Бородища седая за пояс заткнута, обереги гроздьями висят, и не только из кожи и рога, серебро с золотишком тоже присутствуют. На щеках колдовские узоры вытатуированы. На голове ещё одна башка, жёлтая, клыкастая. В деснице посох резной сажённой длины с красными каменьями в навершии. Приметный дедушка. Уж не тот ли, что приезжал к Миславу об Илье договариваться? Тот, страшный, о котором Пипка рассказывала.

Когда Илью сюда впервые привезли, кормом для мишки, Илья его точно не видел. Такого увидишь – не забудешь.

Может, сварг Илье и тогда глаза отвёл, как сейчас?

И Маттах его, получается, проглядел…

Да… Непростой дедушка.

Только что за столбом пусто было. И вот возник аки бес перед праведником, о коих Илье когда-то матушка читала.

Ну, с такими, кто глаза отводит, Илья уже встречался, не шибко его этим испугаешь. К примеру дедко Рёрех вот так же умел. И Сновид, ведун радимичский, Соловьём убитый. И вот не уберегло Сновида умение ведовское от ножа разбойничьего.

Интересно, а с этим что будет, если его железом потрогать?

Хотя рубить сварга не хотелось. Не то чтобы боязно, а как-то… неправильно, что ли.

Илья оглянулся: как остальная гридь?

Ну да, тоже глаза выпучили. Кто-то крестится, Маттах шуйцей за оберег свой иудейский ухватился. Шепчет что-то…

– Кощуны! – рыкнул жрец и махнул посохом.

Тот изогнулся змеёй и зашипел.

Морок? Или волшба?

Илья встретился взглядом со сваргом, и в глазах вдруг потемнело. Мир заволокло мутным сизым туманом. Всё исчезло: друзья, подворье, тусклое солнце…

Остались лишь сварг да Илья.

– Ты приш-шёл… – змеёй шипел сварг. – С-сам… Наш-ш-ш…

Илья мотнул головой. Не помогло. Туман густел, сварг рос, поднимаясь над землёй выше, выше, равняясь высотой с идолищем. Плечи раздались, облились стальной чешуёй, голову укрыл шлем, ладонь, широкая, как лопасть кормила, простёрлась над Ильёй, накрывая тенью.

– Ты наш-ш-ш! Прими мощь пращуров! Прими!

Голос гремел уже где-то над головой, туман густел, завивался. И не туман уже: знакомые духи-призраки вьются, тычутся, трутся о грудь, обжигая льдом. Силятся проникнуть внутрь, источить, разорвать…

– Наш-ш-ш… наш-ш-ш…

Илья справился. Расправил плечи, рявкнул:

– Прочь!

Отпрянули.

Нет, не отпрянули. Уступили место набольшему.

– Покорись! – Глаза сварга-идола-бога – как пламя в окнах горящего дома. – Прими силу мою – и не будет тебе равных в мире! Люди и звери покорятся тебе! Ты мой! От рода и от крови – мой! От пращуров!

Глас давил, обволакивал, покорял. Духи рядом. Илья уже знал: впусти он их – выпьют душу, вырвут сердце человеческое, сами станут его душой и сердцем.

И не врёт их господин: придёт и сила, и власть. Но уже не к нему, не к Илье Годуну, сыну князя моровского, а к ним, подменышам.

Колени ослабели, плечи опустились. Илья понимал: надо сбросить чары, но понимал умом. Сердце занемело…

– Патер ностер, кви эс ин челис…

Не помог совет доброго монаха. Не воспрял дух рыцаря латинского, не отогнал беса.

– Патер имон онтис уранис…

Враг захохотал.

Илья понял: бессмысленно. Здесь нет Господа. Здесь не Его земля, и нет у Ильи силы призвать сюда Спасителя. Потому что не для Божьего Дела пришёл сюда Илья. Не ради Веры, из корысти он здесь. За цепью золотой пришёл. Один. Без Господа. Злато притянуло его. Злато старых богов. Решил померяться бесовской силой с бесами же. И бесы пересилили. Ещё чуть – и войдут злые духи в его грудь. Станут вместо души. Напоят чужой силой. И не станет Ильи, княжича моровского…

«Не дамся! – упёрся Илья. – Не возьмёшь, бес!»

– Значит, нужен я тебе? – Губы повиновались трудно, но слова всё же получились.

– Ты – мне, я – тебе! Решайся, сын человечий!

– Нужен, значит… – Илья держался за новую мысль. Это помогало сохранить не только её, но и себя. – Если нужен, зачем мишкой меня травил?

– Не травил. Испытывал. – Враг снизошёл до разговора. Чуял близкую победу. – Принял бы меня тогда – и обрёл бы власть и над зверьми земными, и над птицами небесными. Тем бы и спасся. Моей властью и силой! Что нам зверь дикий? Слуга, не более.

Илья поднял голову. Горят красные угли в седом тумане. И больше ничего. Если это и есть огнь вещный, о котором дедко Рёрех говорил, то для Ильи он, пожалуй, тускловат. Не годится.

– Ты – мой! Сила твоя – моя сила! – Голос грозный прямо внутри черепа гремит. Да так, что голова чуть не лопается.