– Что я?

Я не мог ответить. Разумеется, мой вопрос был слишком неясен, особенно для иностранки; при этом сам я прекрасно понимал, что́ имею в виду.

– Нужно, чтобы он приходил постоянно, – продолжала Урсула. – Это необходимо для часов. Он следит, чтобы они не останавливались.

Она по-прежнему улыбалась и по-прежнему дрожала, может быть, даже сильнее, чем прежде. Я догадался, что произошло: Урсула сделала серьезный шаг, впервые решившись приоткрыть передо мной завесу. Она пыталась успокоиться, взять себя в руки и убедить меня в своей правоте.

– Да, этого нельзя допускать ни в коем случае! – воскликнул я иронически, желая ее слегка подразнить. – Если все твои часы одновременно остановятся, это будет настоящей катастрофой.

И тут произошло самое удивительное событие этого памятного вечера. Услышав мои слова, Урсула побелела как мел и потеряла сознание.

Она рухнула на пол с грохотом, удивительно громким для столь хрупкого существа. А потом произошло еще одно событие, в которое трудно поверить. Готов поклясться – если только мои клятвенные заверения кого-то убедят, – что маленькие часы с филигранью прежним мягким человеческим голосом опять произнесли «ку-ку», хотя с того времени, как они подали голос в первый раз, прошло всего две-три минуты.

С помощью советов, почерпнутых из «Домашней энциклопедии», я довольно быстро привел Урсулу в чувство. Но, естественно, вернуться к прежней теме разговора было уже невозможно. К тому же я не мог не заметить, что с этого вечера Урсула стала более осторожна – возможно, она даже хотела, чтобы я это заметил, хотя не берусь утверждать с уверенностью. Но у меня нет ни малейших сомнений: вечер, когда я довел Урсулу до обморока, стал для нас поворотным пунктом. Именно тогда я все безнадежно испортил, упустил свой шанс – возможно, единственный шанс – поговорить с Урсулой откровенно и помочь ей. Ей и самому себе.

Должен признать, откровенная настороженность Урсулы влияла на меня скверно. Мне казалось, если у жены имеется тайна, она должна хотя быть давать себе труд хорошенько скрывать эту тайну от мужа. Принято считать, что в большинстве своем женщины весьма искусны по части скрытности. Но, вне всякого сомнения, если муж и жена принадлежат к разным национальностям, это несколько усложняет дело.

Во всех прочих смыслах отношение Урсулы ко мне оставалось неизменным (по крайней мере, я не замечал никаких видимых перемен); однако мне казалось, что это только ухудшает ситуацию. Зная о существовании некоей важной темы, которую мы оба старательно обходим молчанием, я не мог расслабиться, находясь рядом с Урсулой. Я ощущал, как внутри у меня все сжимается. В ее нежности и заботе мне чудилось теперь нечто снисходительное. Казалось, она относится ко мне, как к неразумному ребенку, который еще слишком мал, чтобы самостоятельно справляться со сложностями этого мира; ее чувство было глубоким и искренним, но при всем этом существенно отличалось от того интереса, который питаешь к равному.

Полагаю, сознательно или бессознательно Урсула, закрыв для меня одну из сфер своей жизни, стремилась восполнить это в других. С течением времени ее поведение становилось все более нарочитым; порой она была слишком чутка, чтобы казаться убедительной. Наши отношения я сравнивал с ситуацией, сложившейся у одного моего знакомого, жена которого чрезмерно увлеклась религией.

– Теперь от нашего брака не приходится ждать ничего хорошего, – сетовал он; помню, как-то бедняга даже расплакался, не стесняясь моим присутствием. Разумеется, я ничего не имею против религии как таковой. Напротив, в ее защиту можно привести немало аргументов. Но если у одного из супругов есть свой мир, куда закрыт доступ другому, это ставит брак под угрозу. Что касается Урсулы, речь, возможно, шла не о целом мире, но о некоей его тайной части, где, насколько я мог догадаться, творилось нечто непостижимое.

Я предпринял несколько попыток поймать ее с поличным. Сейчас мне стыдно в этом признаться; впрочем, в то время мне тоже было стыдно. Но скажу откровенно, я не мог с собой совладать. Полагаю, любой мужчина в подобном или же сходном положении ведет себя так же. Расставляет ловушки и капканы – и не может от этого отказаться. Вскоре я понял кое-что еще. До меня дошло, что, не будь мы с Урсулой так близки, так преданы друг другу, разрешить возникшую проблему было бы проще и она не доставляла бы мне таких мучений. На собственном опыте я осознал, насколько разумен совет, предлагающий не держать все яйца в одной корзине. Однако же, понимая, что совет этот исполнен здравого смысла, я был совершенно не в состоянии ему следовать, и это привело к печальным последствиям для нас обоих.

К тому времени я уже оставил контору Розенберга и Ньютона и начал собственный бизнес. Я называл себя консультантом по недвижимости, но с самого начала стал заниматься небольшими инвестициями; разумеется, для этого приходилось брать денежные ссуды. Мне удавалось держать голову над водой, возможно, потому что я никогда не пытался воспарить слишком высоко. Если кто-то хочет, поднявшись на вершину, прочно там закрепиться, ему необходим фундамент, заложенный еще его отцом, а лучше – дедом. Что касается моего отца и обоих дедов, они никакого фундамента мне не подготовили. Честно говоря, один из них был всего лишь мелким ростовщиком; впрочем, в те времена, не занимаясь чем-то подобным, было нелегко сводить концы с концами.

Теперь, когда я был сам себе хозяин, я смог более пристально наблюдать за Урсулой. С клиентами я встречался исключительно в назначенное время. У меня была секретарша, девушка по имени Стиви, которая превосходно справлялась со своими обязанностями до тех пор, пока, вопреки моему совету, не вышла замуж за студента-индийца и не оставила работу. Вторая секретарша, заменившая Стиви, справлялась с обязанностями куда хуже; главный ее недостаток состоял в том, что она постоянно болела, одна хворь сменяла другую, и все они были подтверждены медицинскими справками. Тем не менее я с этим смирялся; в наши дни не приходится ждать от наемных сотрудников особого усердия, в особенности если их существование зависит от того, сколько денег ты заработаешь. Это обстоятельство до такой степени наполняет тебя сознанием собственной ответственности, что на мелкие недочеты сотрудников уже не обращаешь внимания.

Если никаких деловых встреч у меня назначено не было, я оставался в нашем счастливом семейном гнезде, шпионя за Урсулой и мечтая (или с ужасом предвкушая), как поймаю ее часовщика за шкирку.

У меня вошло в привычку приезжать домой «неожиданно». Бывали дни, когда я столь же неожиданно сообщал, что сегодня никуда не поеду и останусь дома.

Радость, вспыхивавшая в глазах Урсулы, когда я возвращался раньше обычного, не могла не умилять; она светилась от удовольствия, узнав, что проведет весь день наедине со мной и с книгами, а вечером мы, возможно, отправимся куда-нибудь развлечься. Внезапно уводя ее из дома на несколько часов, я тоже преследовал определенную цель. Если я договариваюсь о встречах заранее, рассуждал я, без сомнения, часовщик также заранее планирует свои визиты, тем более что ему приходится приезжать издалека?