Я переложила телефон в левую руку и сжала в кулак правую без кольца.

— Влад, я не знаю, как быть с детьми…

— То есть без вариантов? Второй раз за меня ты не выйдешь? Тогда надеюсь, ты все же возвращаешься в Москву, и я беру детей на выходные?

Я прикрыла глаза и выдохнула — я оказалась вовсе не готовой к этому разговору.

— Влад, давай не сейчас, ладно? Меня ждут люди. Пожалуйста, нерабочие моменты будем обсуждать в нерабочее время. Хорошо? Не уверена, что сегодня, потому что сегодня я снова могу остаться тут до ночи.

Говорила я уже в пустой телефон. Влад сбросил звонок в середине моей заключительной фразы, из чего можно было заключить, что следующий разговор будет из числа довольно неприятных. Он понял, что через год ничего хорошего ему не светит. Наш развод не фикция. И детей действительно придётся делить. Только бы не через суд…

Коленки тряслись, и я с трудом отвалилась от стены, но вернулась в стены офиса уже с абсолютно каменным лицом. Пусть думают, что это из-за них начальству плохо. Два часа я что-то делала, но практически на автомате. Мозг отключился и подал сигнал СОС, только когда на экране телефона высветилось сообщение с «незнакомого» номера: «Подойди к машине на пять минут». Черт, что Джек тут делает и что с моей машиной?

Я сказала, что скоро вернусь. И действительно надеялась на скорость моих ног. Джек облокотился на капот Лесовичка и смотрел в нужном направлении. Я ускорила шаг. Соседская машинка на месте — значит, поцарапать крыло мне не могли. Может, он придумал, как вызволить Зубра из зубропитомника?

Ещё один шаг, и на капоте появилась правая рука Джека — с букетом роз. Розовых. Ну, не белых — и на том спасибо, а то Влад любил повторять, что у нас был город «Ласкового мая», из каждой форточки неслось про белые розы…

Мое лицо осветилось улыбкой — ну что за человек… Тот, кого я знала с детства, тот, кто дарил мне еще букетики из одуванчиков.

— И зачем это? — задала я дурацкий вопрос, принимая букет.

Ответ-то прост — а просто так. Захотелось… Ему — подарить букет. Мне — обнять в ответ дарителя. Розы в целлофане, не поцарапаться — хотя даже если бы в кровь, все равно… Его любовь шипами вошла в сердце: вырвешь теперь только вместе с жизнью.

— Спасибо…

Это сказал он, глядя на мою пустую правую руку. Я поджала губу — незаслуженная благодарность: сняла кольцо я ведь не из-за него…

— Ты так и не ответила: выйдешь за меня замуж или нет?

Между нами цветы — но скоро из трехмерных они станут плоскими и высохнут от жара нашего дыхания до состояния гербария.

— А ты уже вырос, что ли? — поджала я губы еще сильнее. — По голосу тебе явно еще нет восемнадцати…

— А по паспорту есть, — и Джек вытащил из совсем не широких штанин свой драгоценный груз. — У тебя паспорт с собой?

Сумочка висела через плечо.

— Зачем тебе мой паспорт? — говорила я поверх шелеста целлофана. — Ты серьезно хочешь подать заявление? Сегодня?

Он мотнул головой, и у меня отлегло от сердца: это букет отлег, когда Джек сделал шаг назад, чтобы вытащить из заднего кармана джинсов…

— Похоже на твое старое?

Я во все глаза смотрела на его ладонь, где лежали два обручальных кольца с бирками.

— Правильной ширины? С размером я точно не промахнулся.

Я с трудом проглотила подкативший к горлу ком, кисло-сладкий какой-то…

— Куда ты спешишь? Ну вот серьезно…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Хватаю за хвост удачу, а то птица эта перелетная… Ну, выйдешь за меня?

— Куда ты спешишь? — повторила я уже почти пропавшим голосом. — Летом все равно все разобрано. В лучшем случае в октябре будет место даже в районном ЗАГСе…

— Ты мне зубы не заговаривай…

А мне хотелось ответить — а ты не скалься: акула, сейчас не руку, сейчас голову мне откусит: а голова уже и так ничего не соображает…

— Выйдешь за меня? Да? Нет и подумаю — не принимаются.

— Ты меня прижал к стенке хуже, чем этот чудак мою машину. Ну почему тебе приспичило получить ответ именно сегодня?

— Потому что прошло двадцать лет. Сколько думать-то можно?

А сколько можно бред нести с таким довольным и все же серьезным лицом!

— Джек, мне нужно вернуться в офис.

— Ты сама тянешь время. Поехали, пока пробок нет. Фата у тебя уже была. Из занавески, поэтому сегодня можно и без фаты. И без свидетелей. Мы так с тобой и собирались сделать, кажется. Разве нет?

Я не могла больше улыбаться — мое лицо окаменело.

— Ты вообще о чем сейчас?

— Ясь, не строй из себя дурочку. Паспорта есть, кольца тоже есть — осталось получить твое согласие. Давай, нас ждут. Некрасиво опаздывать. Мы и так с тобой свадебный марш пропустили. Ну и черт с ним, конечно… Первый раз, что ли…

— Жень, ты чего? Как? Как сегодня? Мы с тобой пару часов как расстались…

— Ну, пять вообще-то, солнце высоко. Ну, на Востоке все решает солнце, у вас в Москве — деньги, а у нас в Питере — связи. Давай закроем все формальности.

— Как это? — я снова прижала букет к груди, желая насадить сердце на шипы и удержать тем самым на месте. — Вот так вот, с бухты-барахты?

— Славка, прекращай базар! Мы уже с трезвой головой ходили в ЗАГС, ничего хорошего из этого не вышло. И если ты сегодня за меня не выйдешь, то не выйдешь никогда… Я это понимаю. И я никому не скажу, что ты моя жена. Обещаю. Если тебе так важно подготовить сына… Это для нас с тобой. Только для нас. Пойдем, Слав. Кира сейчас штраф схлопочет за парковку в неположенном месте.

Я еще сильнее прижала букет к груди.

— У тебя урок, что ли?

— Экстремального вождения. Успеть в сто разных мест и не попасть на камеру. Кира все это провернула. Со всеми договорилась. Ну, молодость, она знает, как правильно. Не будь ворчливой старухой. Иди за меня. И со мной. Пожалуйста.

Спросите, что это было? Или как это было? А я сама не знаю, не помню — не было короче у меня обеденного перерыва. И это была первая бумажка, которую я подписывала с закрытыми глазами и трясущейся рукой. Всякое в жизни бывает, но чтобы вот такое… Ну а как иначе может быть с Джеком? Он же ненормальный! Но никто об этом не узнает, ни одна живая душа. Ну, кроме самого Сомова, моя-то душа омертвела от страха содеянного, и как я попала паспортом с новым штампом в сумочку, одному лишь Джеку известно.