– Класс! – воскликнул он. – Быстрый пони!

Меня не удивило, что Тайсон прозвал Ариона «Быстрый пони» и что он, похоже, был больше рад встрече с конем, чем со мной. Удивило же меня то, что Арион, пусть и недовольно фыркнув, позволил циклопу погладить его по морде. Вот уж не думал, что Арион – любитель обнимашек. Впрочем, они с Тайсоном оба были сыновьями Посейдона, а значит, в некотором роде братьями и… знаете что? Брошу-ка я об этом думать, пока у меня мозги не расплавились.

К нам подбежала Элла:

– Поздно. Очень поздно. Пошли, Аполлон. Ты опоздал.

Удержавшись от объяснений, что мы были немного заняты, я слез со спины Ариона и хотел было подождать Мэг, но она осталась с Хейзел.

– Для ритуала я тебе не нужна, – сказала она. – Я помогу Хейзел и выпущу единорогов.

– Но…

– Божественная скорость, – напомнила мне Хейзел.

Арион испарился, оставив после себя дымящийся след и Тайсона, который теперь гладил воздух.

– Ну вот, – надул губы циклоп. – Быстрый пони ускакал.

– Да, он такой.

Я пытался убедить себя, что с Мэг все будет хорошо и скоро я ее увижу. Последними словами, которые я от нее услышу, не станут «выпущу единорогов».

– А теперь, если мы готовы…

– Поздно. Готовы, но поздно, – пожаловалась Элла. – Выбери храм. Да. Нужно выбрать.

– Мне нужно…

– Призыв одного божества! – Тайсон постарался повыше закатать штанину и поскакал ко мне на одной ноге. – Давай я еще раз тебе покажу. Тут, у меня на бедре.

– Не стоит! – заверил я его. – Я помню. Просто…

Я окинул взглядом Храмовую гору. Как же много здесь было храмов и святилищ, а теперь их стало даже больше, ведь, вдохновленные делом Джейсона, легионеры успели закончить строительный марафон. И как же много статуй богов смотрело сейчас на меня.

Как члену пантеона мне была неприятна необходимость выбирать только одного бога. Это то же самое, что выбирать, кто из детей или музыкантов нравится тебе больше всех. Если у тебя есть такой любимчик, значит, что-то явно пошло не так.

А еще, если бы я выбрал одного бога, то все остальные на меня бы разозлились. И не важно, помогли бы они мне потом или рассмеялись мне в лицо – они все равно бы обиделись на меня за то, что я не поставил их на первое место. Я знал, как они рассуждают. Когда-то и я был одним из них.

Конечно, некоторых богов я бы точно не стал выбирать. Я бы не стал призвывать Юнону. И не стал бы даже думать о Венере, тем более что по пятницам вечером она ходит в спа с тремя Грациями. Звать Сомнуса – дохлый номер. Он ответит на звонок, пообещает, что скоро будет, и снова уснет.

Я посмотрел на гигантскую статую Юпитера Оптимуса Максимуса, пурпурная тога которого ниспадала складками словно плащ матадора.

«Давай же, – будто говорил он. – Ты ведь этого хочешь».

Самый могущественный из Олимпийцев. Ему ничего не стоило разбить армии императоров, избавить меня от раны, нанесенной зомби, и привести в порядок Лагерь Юпитера (в конце концов, лагерь назван в его честь). Возможно, он бы даже заметил все мои героические поступки, решил, что я достаточно настрадался и отменил бы наказание, из-за которого я стал смертным.

Или… нет. Возможно, он ждал, что я попрошу у него помощи. И как только я это сделаю – небеса содрогнутся от его хохота и низкого божественного «Не-а!».

К своему удивлению, я понял, что не так уж сильно хочу снова стать богом. И даже не так уж сильно хочу жить. Если Юпитер ожидает, что я приползу к нему просить милости, он может засунуть свои молнии себе прямо в большую клоаку.

Оставалось только одно. И в глубине души я давно знал, кого из богов позову.

– За мной, – велел я Элле и Тайсону.

И побежал к храму Дианы.

К слову, мне никогда особенно не нравилось римское воплощение Артемиды. Как я уже говорил, сам я, по-моему, мало изменился в эпоху римлян. Я так и остался Аполлоном. А вот Артемида…

Знаете, как оно бывает, когда у сестры начинается переходный возраст и настроение у нее все время скачет? Она берет себе имя Диана, отрезает волосы, начинает зависать в компании других, еще более враждебно настроенных дев-охотниц, ассоциироваться с Гекатой и луной, да и вообще ведет себя странно. Когда мы только переместились в Рим, нам поклонялись вместе, как в старые добрые времена – у нас, богов-близнецов, был собственный храм, – но вскоре Диана ушла, решив, что будет сама по себе. Понимаете, мы даже перестали общаться друг с другом так, как общались в юности, когда были греческими богами.

Мне было боязно вызывать римское воплощение сестры, но мне нужна была помощь, и на ответ Артемиды – простите, Дианы – можно было рассчитывать больше всего, хотя потом она наверняка будет мне это припоминать целую вечность. К тому же я ужасно по ней соскучился. Да, вы не ослышались. Если мне и суждено погибнуть той ночью, а шансы на это с каждой секундой все увеличивались, то сперва я хотел бы в последний раз увидеть сестру.

Ее храмом был сад, что весьма логично для богини дикой природы. В кольце взрослых дубов мерцал серебряный пруд, в середине которого вечно бурлил гейзер. Наверное, это место должно было напоминать древнюю дубовую рощу Дианы – святилище на озере Неми, – одно из первых мест, где римляне стали ей поклоняться. На краю пруда стояла чаша для разведения огня, уже наполненная дровами, которые оставалось только поджечь. Неужели легион заботился о том, чтобы все святилища и храмы были всегда готовы к тому, что кому-то может приспичить в последнюю минуту посреди ночи принести жертву?!

– Аполлон должен зажечь огонь, – сказала Элла. – Я смешаю ингридиенты.

– А я станцую! – заявил Тайсон.

Не знаю, было ли это частью ритуала или ему просто захотелось, но когда татуированный циклоп решает исполнить интерпретативный танец, от вопросов лучше воздержаться.

Покопавшись в своих мешочках, Элла достала травы, пряности и пузырьки с маслами, при виде которых я понял, как давно ничего не ел. Почему у меня не урчит в животе? Я посмотрел на кровавую луну, поднимающуюся над вершинами холмов. Оставалось только надеяться, чтобы следующим блюдом, которое я отведаю, не будут мозгииииии.

Я оглянулся в поисках факела или коробка спичек. Ничего. Ну еще бы, подумал я. Дрова для меня, конечно, сложили, но Диана, наш эксперт по жизни в дикой природе, ждет, что я сам разведу огонь.

Я снял с плеча лук и вытащил стрелу. После этого собрал самые тонкие сухие щепки в небольшую кучку. Я уже давно не разводил огонь древним способом смертных – вращая стрелу с помощью тетивы, чтобы образовалось трение, – но теперь пришлось попробовать. Полдюжины раз все валилось у меня из рук, я едва не выколол себе глаз. Джейкоб мог бы гордиться своим учителем.

Стараясь не обращать внимания на далекие звуки взрывов, я вращал стрелу, пока мне не стало казаться, что у меня снова расходится рана на животе. Ладони стали скользкими от лопнувших волдырей. Бог солнца, который не может развести огонь… Надо мной будут смеяться вечно.