которым она произносит бесячие, глупые слова!

У меня все мозги перетекли в член, иначе как объяснить то, что сейчас происходит? Я привык держать всё под контролем, а сейчас полностью утратил его.

Руки сами собой потянулись к телу девушки. Я едва не застонал от блаженства, трогая небольшие, упругие грудки Ани. Сорвать бы с неё одежду и втянуть сосочки в рот. Какого они интересно, цвета?

Губы Ани были так близко! В уголке шоколадная крошка от конфеты. Она снова их облизнула.

Мне ничто и никто не мешал поцеловать её прямо сейчас. Даже она не мешала.

— Серёжа, — прошептала девушка, беря в ладони моё лицо. Это было так приятно, господи! — Не надо!

— Ну, не надо, так не надо! — севшим, каким-то не своим голосом сказал я и ушёл, прихватив видеокамеру с собой, звеня окаменевшими яйцами на весь коридор!

От греха подальше!

Следующим утром я узнал из новостей, что Андре объявил Анну погибшей. Он выступил с заявлением, в котором оплакивал дочь, принёсшую себя в жертву войне, павшую от рук сепаратиста Грэя. Снова призывал поставлять танки и самолёты Кижам, объединиться всем скопом и нанести по Берлессии сокрушительный удар.

Это было предсказуемо, но меня волновало не это. Нужна ли теперь Анна Барсову, если весь мир скорбит о её утрате?

Почему времени всегда так мало? Я надеялся, что Аня пробудет ещё немного у меня, но пришлось звонить Антону. Он обрадовался моему звонку, хоть и был в курсе последних известий.

— Представь, как облажается Дюпон, когда его доченька воскреснет! — накручивал я Барсова. — Она ещё может выступить в защиту Берлессов!

— Да что ты говоришь?

— Не сомневайся, полковник! Я денно и нощно втираю ей политику партии. Девчонка хорошо поддаётся дрессировке. Дожмёшь, если что.

— Я приеду вечером за Дюпон?

— Э, нет! Я же говорил, что мне нужны гарантии? Сначала переправишь Воронько и Моисеенко в Берлессию.

Барсов замолчал, обдумывая моё предложение, и эти несколько секунд показались мне вечностью. Давай, сука, соглашайся!

— Спасибо, за таблетки, Антон. Я стал спать гораздо лучше. Ты бы и себе такие намутил. Ваще тема!

— Пусть приходят утром. После смены караула. На четвёртый блокпост. Их переправят в Берлессию. Дальше сами.

— Вот и славно! Если Даша мне не отзвонится из Берлессии, я убью Дюпон и сам застрелюсь. Я проинструктирую свою дикарку самым лучшим образом, так что объебать меня не получится.

— Ну, хорош, Котов!

— Вы меня уже заебали, Антон!

— Думаешь, один такой заёбаный? Всё будет пучком! В четверг вечером наберу! Конец связи!

Господи, хоть бы всё срослось, как надо! Что дальше? Не придумал ещё, но Дюпон придётся отдать.

А так не хотелось!

Мне и так не было покоя и сна, а теперь я просто с ума сходил по Нюрке. Почти всё своё свободное время я проводил с ней. Мы много разговаривали. Не только на военные и политические темы, но и о книгах, музыке, жизни в целом.

Мне было интересно с Дюпон. Я постоянно доводил её до слёз, порой намеренно, порой нечаянно, но от этого она не противилась нашим встречам.

Анне было приятно моё общество тоже. Я это чувствовал, видел, с каким интересом она заглядывает мне в рот. Иногда мне удавалось рассмешить Анну, и тогда я чувствовал себя счастливым. Это всё было похоже на мазохизм, и я понимал, что он продлится недолго, так что не страшно. Это было так же глупо, как пытаться надышаться перед смертью, но я дышал Анной так жадно, будто только в ней и есть кислород.

Дашка сидела в карцере, в то время как я тусовался с Аней. Я специально не выпускал свою не жену, чтобы она не препятствовала моему общению с новой фавориткой. Даша выебала бы мне всю голову, узнай о том, что я не вылажу от мнимой соперницы.

Нюрка ей не соперница. Повод ревновать у Даши был, не спорю, только мне придётся расстаться в скором времени с ними обеими. Навсегда.

Глава 53. Анна

Грэй завладел мною полностью. Моими мыслями, временем, моими самыми тайными и порочными фантазиями. Это было похоже на болезнь или наркотическую зависимость. Чем больше мы проводили времени вместе, тем труднее мне было с ним расставаться по вечерам. Иногда он уходил за полночь, и тогда я плакала оттого, что и сегодня он меня не поцеловал.

От одного воспоминания о том, как мужчина трогал мою грудь, у меня в трусах мокрело. Ничего даже отдалённого я не испытывала с Марселем, а у нас были более чем откровенные ласки, и целовались мы несчётное количество раз. Я сошла с ума, если хочу своего врага, как одержимая шлюха? Возможно, я действительно тронулась умом, учитывая всё, что мне пришлось пережить на войне.

Я жалела о том, что не позволила тогда полковнику большего. Пусть бы он меня трахнул! Жалко мне стало? А теперь я была бы рада отдаться ему, но он не проявлял ко мне совершенно никакого интереса, как к женщине. Сто раз я представляла, как Грэй трахает свою не жену, и злилась на себя за эти фантазии, потому что они меня невероятно расстраивали! Вот бы увидеть его женщину хоть одним глазком!

Можно было попросить полковника познакомить нас, но я боялась, что он снова посмеётся надо мной, поймёт, что я умираю от ревности. Вот я и помалкивала, боясь выдать свои чувства неосторожным словом или взглядом.

Зачем он назвал меня красивой? Потешался надо мной таким образом?

Засыпала я с мыслями о Грэе, просыпалась с ними же. Мы знакомы неделю, но мы так много разговаривали с ним, что мне казалось, нет для меня роднее и ближе человека. Это было так странно. Его высказывания заставляли меня плакать, но вместе с тем я чувствовала, что успокаиваюсь внутренне, обретаю некую гармонию и понимание, что происходит в мире, во мне самой. Грэй сделал меня чуточку