Кряхтя, неловко начинаю подниматься с колен, к своему удивлению, сразу цепляю пальцами стерженек взрывателя, тут где-то колечко. Так, вытягиваю. Вытянул. Пендрила все же протабанил — я успеваю выдернуть чеку, хотя с неразогнутыми усиками это сделать оказалось очень непросто, и теперь показываю ему колечко на пальце и феньку в кулаке другой руки.

— И что вы этим хотите сказать? — осведомляется весьма спокойно Пендрила.

С нечеловеческим трудом подавляю лезущую на лицо дурацкую самодовольную улыбочку.

— То, что мы в равных условиях. Если граната хлопнет — вам укрыться будет негде.

— Вас тоже порвет. В выигрыше будет один Мутабор.

— Ну, вам-то какое дело до меня?

— Мне нужен подходящий ассистент.

— Да как-то не хочется мне быть вашим ассистентом.

— Завидуете?

— Нет. Вы занимаетесь аморальной вивисекцией.

— Ой-ой, какие мы нежные! Раз вы учились в меде, то точно резали лабораторных животных. Какая разница?

— Крысы не были моими коллегами! И они пищали не на том языке, на котором разговариваю я.

— И что из этого?

— Да то, что…

А больше я сказать ничего и не успеваю.

Чертов морф так лупит меня лапой по руке, что фенька зеленым мячиком улетает далеко в сторону. Руку сушит немилосердно, и я теряю возможность ею двигать. Уже просто от отчаяния кидаюсь к автомату, стоящему где-то у смененного колеса, но это без толку. Морф прижимает меня к джипу так, что мне остается только жалко пискнуть.

Пендрила довольно шустро кидается в небольшую ямку. Секунд через десять, не дождавшись взрыва, встает. С весьма неприятной смесью чувств на харе смотрит на запачканный комбез, потом на меня. Брезгливо отряхивает прилипшую грязь перчаткой.

— Вы сами не представляете всю глупость совершенного. Но я дам вам шанс. Не ожидал такой внезапной удачности, а ассистент мне все же нужен. Вы будете работать на меня, хотите того или нет. Но ощутить собственную глупость вы сможете неоднократно. И признаетесь в ней сами.

Чего там признаваться! Я уже признался. Не один раз с того момента, как заменил колесо. И с гранатой сглупил — прав оказался сапер, лучше б я ее сразу Пендриле в морду кинул, и то прок бы был…

Пендрила подходит ближе. Видно, что запачканная одежда его огорчает больше всего, ну а на меня он уже и не смотрит. Похоже — накатанная дорожка, взгляд лаборанта, подготавливающего очередное животное для работы.

Ну да, шить ему влом, да и не умеет он это делать, самолюбие страдает, нужна рабсила для того, чтоб выполнять рутину. Значит, глаза и руки мне оставят… Но либо я плохо разбираюсь в людях, либо он точно приложит старание, чтоб убедить меня в ошибке — и наглядно убедить. Как безукоризненно нагляден этот чертов Мутабор.

Как вот морфа удается в подчинении держать? Не собака же, не конь — откровенно хищник, да и те же собаки несколько тысячелетий воспитывались, теперь у них это вколочено. Хотя дичают они в момент, это тоже есть. Почему морф не жрет хозяина? Явно побаивается, слушается отлично…

Мутабор растягивает пасть в чем-то похожем на улыбку в исполнении крокодила или акулы…

— Ссхеббосссь… Херроисснн… Хассиссхеннн…

Пендрила смотрит на своего зверька, вопросительно подняв бровь.

— Мутабор! Место!

Морф поспешно выполняет команду.

Герой-красавец успокаивается, переводит взгляд на мою персону. Я совершенно не к месту отмечаю, что падение сняло с оппонента лишний лоск, теперь он не выглядит как манекен, скорее — как голливудский актер, заботливо подготовленный костюмерами к съемкам боевичка. Сейчас последуют оргвыводы и распоряжения о транспортировке моей тушки в нужное место. Не знаю, что у них еще есть в запасе, но раз добыть танк не вышло — будут сматывать удочки. Каким бы раздолбайским ни было несение службы в группе полковника, но два танка против пехоты — это серьезно. Вынесут обороняющихся на раз. Издалека и не торопясь. Как говорят умные люди — лучшая противоснайперская винтовка — танковая пушка.

— Руки держать на виду и повыше! Вперед пошел — вон к тем кустам! Двигай! Обернешься — отрежу яйцо! На выбор — правое или левое. Мутабору скормлю. Вам понравится, ассистент…

Веселится, сволочь. К бабке не ходи — отрежет и скормит. И чтоб я все видел в деталях.

Плетусь, задрав руки. Мерзейшее ощущение, тем более что даже обманывать себя нечем. Тут никаких Женевских конвенций нет и быть не может, да и были бы — вермахту они никак не помешали угробить несколько миллионов наших пленных…

За кустами здоровущий джип-пикап, с грубо приляпанной железной будкой без окошек. Вот и с доставкой определились…

Сзади удивленный вскрик, хрюканье морфа, бряканье чего-то железного о мерзлую землю, вопль боли, хруст… Железный бряк очень сильно похож на падение автомата. Оборачиваться не могу, после слов героя-красавца не хочется экспериментировать.

— Мутабо…

Поспешно делаю несколько шажков — пикап пыльный, но в боковом окошке — отражение того, что за моей спиной. И пистолет, этот маленький, скорее в кулак…

* * *

Ирка словно двужильная — взялась с таким пылом наводить порядок, что Виктор устал на нее смотреть уже за пять минут и отправился по деревне — просто чтоб перевести дух.

Ноги самостоятельно привели его к сараю с газенвагеном. Вообще-то идея насчет электрогенератора на дровах казалась очень заманчивой. Что ни говори, а это реальный выход из проблемы с освещением. Осмотр показал, что вообще-то эту хреновину действительно можно починить. Причем Виктор — как не безрукий и безголовый — понимал, что вроде бы и несложно, но нужного инструмента для ремонта у него нет. И в деревне тоже. Нужна мастерская.

Еще до БП он пошел несколько другим путем — пока основная масса тех, кто считал себя тру-сюрвайверами, в основном только писала всякую чушь на разных форумах в инете, Витя всерьез занимался подготовкой. Не только базы, но и самого себя. Теперь он вполне себе представлял, что может сделать все необходимое для ремонта и наладки. Сварка, ковка, пайка, рихтовка были знакомым делом. Схема агрегата тоже понятна. Все упиралось в материалы и инструментарий. Кое-что имелось в схронах, но вот представить себе находку допотопного, но рабочего газгена — просто невозможно, и всего нужного, естественно, запасено не было.

Задумавшись, Виктор вернулся в дом. До обеда он стеклил рамы и наводил порядок, по возможности стараясь защитить избу получше. Кое-где заколотил досками, потом всерьез занялся сортиром. Он терпеть не мог выгребные ямы с их вонью и мухами и был строго привержен тем самым приспособам, которые гордо наименовались «пудр-клозетами». На деле это означало ведро с засыпкой — лучше всего подходил сухой торф, или сено, или еще что погигроскопичнее. Сделал дело — засыпал. Потом вынес в компостную кучу. Запаха это не давало вовсе и как-то было гигиеничнее, что ли. А торфа вокруг до черта. Делая сидушку для важного дела, Виктор думал и думал.