– Если они и потом будут драться, папа снова убежит, – сказала Бет.

– Нет, не убежит.

– Убежит. А что, если они оба убегут? Как ты думаешь, Рейчел за нами присмотрит?

– Или Мэтт с Крисси.

– Крисси какая-то странная. Я не хочу, чтобы она за нами присматривала. Рейчел мне нравится больше. Тебе не надо было рисовать наколку.

– Крисси сказала мне, что в кукурузе есть ангелы.

– Ангелы!

– Ш-ш-ш! – резко одернула ее Джесси. – Мы же не хотим, чтобы кто-либо знал, что мы здесь. Вот они за нами и присмотрят.

– Кто присмотрит? Ангелы? – прошептала Бет.

– Да. В кукурузе. Их можно увидеть, только если не очень приглядываться. Надо искать что-нибудь другое, и тогда они тебе явятся.

– А на что они похожи?

– У них есть мечи. Яркие, пылающие серебряные мечи, которыми они тебя режут. Крисси сказала, что они приходят, как гроза, и ты знаешь, что они близко, по золотисто-зеленому свету и еще по шуму, который все время усиливается, и они тебя режут, но это все хорошо и правильно. Крисси говорит, их не надо бояться. Хоть они и пугают тебя, но бояться не надо, потому что они все делают хорошо и правильно.

– А для нас они сделают все хорошо и правильно? Для всех нас?

Шорох шагов в темноте заглушает ответ Джесси. Рядом с ней, пытаясь что-то разглядеть в непроницаемой мгле, неподвижно застыла Бет. Потом повисла тишина. Бет начала плакать. Джесси обняла ее еще крепче и сказала:

– Только пока они не перестанут драться.

Они перебрались через заросший травой бугор. За облаками плыла луна, легкий ветерок, оставшийся после грозы, подгонял их в спины. Цикады наполняли воздух безумием. Рейчел посмотрела на Мэтта. На его лбу пролегли глубокие темные морщины.

– Ты как?

– Рейчел, у меня дурное предчувствие по поводу того, что мы найдем в пещере.

– Лучше б ты этого не говорил.

Но он уже сказал. Рейчел заметила, что он вытирает со лба пот, несмотря на прохладу ночи. Казалось, он еле переставляет ноги, неохотно продвигаясь вперед. Наконец они добрались до зарослей можжевельника и ежевики, скрывающих узкий проход в пещеру, и пошли через кусты. Вдруг Мэтт положил руку на плечо Рейчел.

– Так не пойдет, – прошептал он. – Я не могу войти внутрь.

– Почему?

Она посветила на него фонарем. Он улыбнулся, покачал головой. Рейчел направила луч на щель в скале. Залитая лунным светом неровная расселина напоминала след от удара молнии, ее мимолетный отпечаток на сетчатке глаза.

– Жди здесь.

Протиснувшись через отверстие, она оказалась внутри пещеры. Там Рейчел немного помедлила, водя лучом по стенам. Откуда-то издалека доносился шум стекающей воды. Ночной ветер играл в расщелине, как неопытный музыкант на флейте. Из глубины пещеры исходил неприятный запах, перемешанный с ароматами минералов и вонью влажного известняка.

– Джесси? Бет? – Слова Рейчел прозвучали слишком тихо. Ей пришлось крикнуть, чтобы голос был слышен. – Джесси?

Тишина. На пути к задней стенке пещеры луч фонаря уперся в минеральную жилу – глянцевито-черную полосу, которая отражала прозрачную ливневую воду, как зеркало. Шагнув чуть дальше, Рейчел оступилась и поцарапала руку. Что-то шевельнулось в глубине пещеры.

Освещая фонарем стены вокруг себя, она нашла доисторический наскальный рисунок. Крылатые существа. Она сразу поняла, что вдохновило Джесси на татуировку. Ветер у входа все так же продолжал свою примитивную импровизацию на двух не совсем чистых нотах. Рейчел уловила еще какой-то душок внутри пещеры и содрогнулась.

– Джесси? Ты здесь?

Рейчел услышала тихие, неуверенные шаги. Она медленно повернулась, светя фонарем. Луч выхватил из темноты испуганное лицо Мэтта.

– Передумал? – спросила Рейчел.

– У меня было такое чувство, что я бросил тебя в трудную минуту. Не знаю почему, но я просто возненавидел это место.

– Здесь жутко. Послушай.

Они стояли и слушали завывания ветра в расселине. Теперь он выл иначе, как полая медная труба, лишь наполовину формирующая звук, не до конца осознанную музыкальную ноту. Рейчел знала этот звук. Это был таинственный напев, под который разрушаются и растут горы, под который живут и умирают люди, мечтающие о заоблачных далях, но безнадежно увязшие в глиняной почве. На миг накатило чувство невыразимой тоски, но Рейчел заставила себя проглотить готовое вырваться из горла рыдание.

– Похоже, их здесь нет? – спросил Мэтт.

– Нет.

– Что это за запах?

Рейчел высветила какое-то маленькое полуживое существо, едва шевелившееся в конце пещеры; птица или зверек – трудно сказать.

– Их здесь не было. Пойдем.

Они с радостью выбрались из пещеры и посмотрели на серебристую лупу, на россыпь звезд в ночном небе. Рейчел чувствовала подъем, но на сей раз была очередь Мэтта.

– Мэтт, в чем дело?

– Рейчел, ты и половины всего не знаешь. Даже половины.

Тем же путем они вернулись домой. Достаточно было взглянуть на лица остальных, чтобы стало ясно: девочек еще не нашли. Доминика и Патрис не уходили. Доминика прижала пальцы к губам. Сабина лежала на диване в гостиной, укрывшись одеялом.

– Она из сил выбилась. Мы напоили ее коньяком, и она плакала, пока не уснула.

Патрис сделал жест, означавший, что он что-то подмешал в коньяк.

– Джеймс все еще мечется по дорогам. Мы уже уходим. Вернемся утром. – Доминика подошла к ним и поцеловала обоих с неожиданным чувством. Патрис сделал то же самое.

Мэтт взял бутылку и налил себе и Рейчел коньяку. Свой бокал он выпил залпом. Они сидели в гостиной, наблюдая, как поднимается и опускается во сне грудь Сабины.

– Хочешь поговорить? – спросила Рейчел.

– По правде говоря, не очень.

– Я знаю, что ты наркоман. Это и есть твой страшный секрет?

– А я догадывался, что кто-то здесь шпионит. – Мэтт криво улыбнулся. – Послушай. Ты не знаешь обо мне ровным счетом ничего.

– Я начинаю думать, что никто ни о ком ничего не знает.

– Когда-то я действительно был наркоманом. В другой жизни. Сейчас – нет. Но я беспокоюсь не о себе. Меня волнует Крисси. Я должен о ней позаботиться. Она ходит по краю пропасти. А я ей обязан всем, потому что она спасла мне жизнь.

– Спасла тебе жизнь? Каким образом?

– Я жил тогда в Париже. Вернее, играл в игру, будто живу в Париже. Играл в образы жизни. Я был наркоманом, а если ты наркоман, в тебе возникают разные люди, варианты тебя самого, и предлагают на выбор разные варианты лжи… То есть разные жизни. Из тебя выходят три человека, но ты можешь последовать только за одним, так что два других вянут и умирают прямо у тебя на глазах. Они – то есть решения, которых ты не принял, – валяются на полу, словно куча одежды, а ты уходишь… Ты меня слушаешь? Одним словом, я пошел за одним из них. Его звали по-другому – Грегори; это, кстати, мое второе имя. А потом в мою жизнь вошла Крисси и сказала, что она выбрала меня, чтобы я спас ее. Я был ее ангелом, понимаешь, Рейчел?