– Перед тем как исчезнуть, нечисть коснулась меня, и… мне показалось, что у нее проявилось лицо. Не четко, но все же… Тогда я так испугалась, что даже не поняла, кого она мне напомнила…

– И кого же? – хмурясь, спросил Виктор.

– Хельгу? – Я выдала это так неуверенно, будто спрашивая у окружающих, потому что сама с трудом верила в то, что сказала. – Но, возможно, мне это лишь показалось.

– Какую еще Хельгу? – переспросил ректор.

– Нашу соседку, – уже гораздо увереннее произнесла я, вспоминая те самые черты лица, что видела у монстра. Такие же невыразительные, забывающиеся и в то же время – те самые, что я видела фактически каждый день. – Да, совершенно определенно это была она. Хиткович.

– Быть не может! – тут же вклинился женский голос. Я обернулась на звук и увидела профессора травологии Савье. – Хельга – моя лучшая ученица, совершенно очевидно, что она не может быть замешана ни в чем подобном.

– Подожди, Хелен, – тут же осадил преподавательницу Виктор Фенир. – Ну-ка, Лизбет, можно поподробнее? Что за соседка? Что из себя представляет? Чем отличилась в последнее время? Странное поведение? Что-то с настроением?

Но я рассеянно развела руками. Хельга была просто Хельгой, ничего выдающегося. Я даже не могла ее как-то внешне описать, кроме как “ничем не примечательна”, “мышь”, “заучка”, “помешана на учебе и травологии”.

Зато у профессора Савье была куча похвалы любимой ученице.

– Студентка Чарльстон наверняка что-то перепутала от шока. Хельга удивительно чуткая и умная девочка, обожает наши занятия. У нее талант к моему предмету. Вот взгляните, каких сомтипусов вырастила, – восхитилась женщина и тут же загоревала, глядя на остатки их стеблей: – Ах, какие экземпляры погублены! Что за зверь мог сотворить подобное! Хиткович совершенно точно ни при чем! Она бы никогда не стала покушаться на собственное детище! Да она света белого не видит из-за занятий, все в экспериментах и в работе. То на кладбище море-траву вырастит и, если бы не тот пожар…

Договорить она не успела.

– Стоп! – перебил ее уже ректор. – На каком еще кладбище?

– На нашем. – Савье махнула рукой в сторону окна. – Когда горгулья слетела со стены, а ваш братец выжег все вокруг на двести метров и погубил уникальные растения.

– Какая “катастрофа”, – скептически выдал Виктор. – В следующий раз я буду игнорировать прорыв такого уровня и спасать ваш гербарий. Собственно, в свете данных событий еще разобраться надо, не ваша ли Хиткович этот прорыв организовала. Где сейчас эта девушка?

Все почему-то посмотрели на меня. Я же понятия не имела, где находилась соседка.

– Если учесть, что за окном уже поздний вечер, то давно должна была вернуться, – ответила я, пожимая плечами.

– Нужно послать кого-то на ее поиски, – распорядился ректор. – А мы пока обыщем комнату, может быть, найдем что-то важное.

Меня плавно отстранили к кровати. Часть преподавателей ушли на поиски Хельги. Некоторые, в том числе оба Фенира и Рита Вильсон, остались со мной.

– Где твоя соседка хранит вещи? – тут же спросила подруга матери, и я молча указала на шкаф.

Собственно, мы все там их хранили, он же был один на троих…

Внезапно двери комнаты вновь распахнулись, я вздрогнула от неожиданности, а Виктор в мгновение ока переместился ко мне, встав чуть впереди и загородив обзор. Но, как оказалась, бояться было нечего.

В спальню ворвался Ениган Миртон.

– Что с Викторией? – выпалил он, озираясь по сторонам. – Что с моей девушкой?

Гордон Фенир смерил студента длинным пронзительным взглядом, а после строго выдал:

– Молодой человек, нам здесь не до ваших романтических чувств. Покиньте немедленно помещение.

– Я никуда не уйду, – воспротивился юнец, набирая полную грудь воздуха. – Пока вы не скажете мне, что тут произошло!

– Знали б мы сами, что тут произошло, – заохала Вильсон, подходя ближе к молодому человеку. – Но ты не переживай. Жива твоя Виктория, в лазарете сейчас, с ней лекари, думаю, все будет в порядке…

Старая преподавательница говорила медленно, будто гипнотизировала, Ениган даже моргать стал медленнее, пока вдруг резко не встрепенулся, будто отряхиваясь от магии.

– Не заговаривайте мне зубы, – ощетинился он. – Не хотите говорить, я сам выясню.

Он быстро двинулся вглубь комнаты, почему-то к кровати Хиткович.

– Это же кровать Вики? – спросил он, глядя на меня и не дожидаясь ответа. – Сейчас посмотрим, что тут произошло! Я – ясновидящий!

Ениган подхватил с кровати подушку и принялся ее трясти в руках и жмуриться, явно пытаясь вызывать какие-то видения. Я же, помня, что дар у прорицателя и раньше работал крайне нестабильно, лишь пожалела парнишку за его старания.

– Так! – рявкнул Гордон Фенир, заставив меня подняться и встать по стойке смирно.

– Тише! – попросила мисс Вильсон, морщась. – У меня очень чувствительный слух.

Ениган, тем временем замерший с перевернутой подушкой в руках, громко вздохнул и собрался положить вещь на место. Но тут наволочки что-то выпало и, стукнувшись об пол, затихло.

Я выглянула из-за Виктора, снова загородившего обзор. На полу лежала книга, раскрытая посередине.

Все недоуменно замерли, глядя на нее, а Ениган даже присел, чтобы поднять.

– Простите, я сейчас…

– Не трогай! – попытался крикнуть ему ректор, но было уже поздно.

Миртон коснулся томика. Ничего ужасного не случилось. Выпрямившись вместе с книгой в полный рост, парень недоуменно покрутил ее в руках и прочел название:

– “Хольмудский инцидент. Выжить за гранью” под авторством Виктора Фенира. – Голос Миртона прозвучал удивленно, а взгляд, брошенный на стоящего рядом со мной профессора, был очень недобрым. – Виктория это читала?

Парнишка открыл первый форзац, и его лицо еще больше вытянулось.

– “За отличную ночь… самой прекрасной…” – отрывисто прочел он.

Казалось, его лицо начало менять цвета, будто у хамелеона: от бледного до зеленого, потом в красный и даже бордовый. – Что это значит, профессор Фенир?

Теперь все взгляды были устремлены на Виктора. Я тоже на него смотрела, потому что мне бы очень хотелось знать, что это значит. Потому что Хельга… и Виктор… ну, эм… я не могла в это даже поверить.

Однако, судя по вытянутому лицу Фенира, он тоже не совсем понимал, что происходит.

– Дай сюда. – Одним движением магистр выхватил у Энигана книгу и сам уставился на форзац.

Мы все ждали его выводов. И они последовали очень скоро, безмерно меня удивив.

– Тут моя подпись и город с датой.

Я заглянула ему за плечо, чтобы самой увидеть то, о чем все твердили. Внутри размашистым почерком Виктора был выведен автограф на полстраницы, и приписка “Гривельпул, июль”. Год значился этот же. Время, когда меня еще не было в Великой Ритании, но когда Виктор уже, похоже, познакомился с Хельгой.