Наразен видела, что Лилас ее обманывает, и даже понимала, для чего та это делает, однако заискивания колдуньи все же поддержали ее. Наразен лишь усмехалась, сверля Лилас своими страшными, сине-желтыми, — как у ящерицы, глазами. По поведению Лилас она заметила, что та и в самом деле охвачена неподдельным страхом. Не была ли эта услужливость вызвана страхом? Королева Наразен привыкла, что ее подданные унижаются и трепещут; привыкла к роскоши своего дворца, от которой отреклась во Внутреннем Мире. И во всем виновата была Лилас… Но теперь Наразен снова могла бродить по золотым покоям дворца или скакать верхом по цветущим равнинам. А когда опускалась призрачная ночь и призрачные звезды высыпали за призрачными окнами, Лилас — льстивое, гибкое и прекрасное дитя — подкралась к Наразен, положила голову на колени королевы, и роскошные волосы колдуньи рассыпались по черному платью. А Наразен гладила эти чудесные волосы. Когда она касалась их левой, живой рукой, Лилас улыбалась и закрывала глаза; когда же она делала это рукой-костью, Лилас дрожала и крепче сжимала веки. По правде говоря, Лилас даже наслаждалась своим страхом перед тем, кого, как ей казалось, она могла хитростью держать в повиновении. Поэтому ей было приятно общество Наразен. И, играя в обожание, колдунья не заметила, как перестала играть и стала обожать Наразен по-настоящему. Играя обольстительницу, она сама пала жертвой чар королевы.

Некоторые обитатели Внутреннего Мира отважились покинуть гранитный дворец Улума, чтобы рассмотреть вблизи золотое сияние недавно возведенного нового дворца, впрочем, такого же иллюзорного, как и все остальные миражи в этих землях. У дверей их встретила призрачная стража с обнаженными мечами. Но вот из дворца вышла девушка, прикрытая лишь собственными волосами, и повелела гостям пасть ниц перед ее госпожой. Этого и следовало ожидать; величие того, чему служила Лилас, должно было превосходить величие всего остального. А может, она развлекалась, ожидая, когда об этом узнает сам Владыка, и если узнает, то что предпримет. Боевой дух Лилас поддерживали презрение и негодование. Наразен же никогда не боялась Улума; по крайней мере, королева не испытывала перед ним страха в буквальном смысле этого слова. Конечно же, Владыка Смерти так и не пришел упрекнуть их. А что касается его подданных, очарованных высокомерием ужасающей синей женщины, то, засвидетельствовав свое почтение, они удалились. После этого уже не одна Лилас величала Наразен Владычицей Смерти.

Однажды Лилас сидела у ног Наразен, и розовые бутоны ее грудей как бы невзначай выглядывали из-под распущенных волос. Неожиданно королева, чье тело уже долгие годы не знало плотских утех, схватила свою прелестную мучительницу и сжала ее в сладострастных объятиях, руками и губами отдав должное тому, что нашла под покровом волос. Лилас оказалась живой, гибкой и покладистой, и вскоре их тела сплелись… Позже, в изнеможении раскинувшись на леопардовых шкурах, женщины поведали друг другу свои тайны. Отныне их связали узы иного рода.

Наразен каплю за каплей излила колдунье свою желчь. Лилас узнала, как жаждет королева отомстить Симму. Узнав об этом, колдунья еще крепче прильнула к Наразен. Она рассказала королеве об ужасной тайне, которую доверил ей Улум, о тайне второго колодца. Наразен выслушала эту историю со скучающим видом. Затем Лилас рассказала, что слышала, будто Азрарн рассказал Симму о втором колодце, чтобы дать ему возможность совершить подвиг — добыть бессмертие для людей.

— Я мертва, — прошептала Лилас, — я не могу помешать этому. Но Улум все равно обвинит меня. Что же мне делать, о мудрая госпожа, дай мне совет!

— Лгунья, — ответила Наразен, перебирая густые шелковистые волосы колдуньи. — Ты попалась в собственные сети, играя в свою игру. Ведь это ты сама выдала тайну, когда еще была жива, разве не так? К тому же, я уверена, ты пыталась заигрывать с Азрарном. Да-а, ты продашь кого угодно.

Тут Лилас почувствовала, что самое время сломаться, подобно хрупкому тростнику. Она разрыдалась, уткнувшись в колени Наразен.

— Азрарн пришел ко мне ночью. Кто бы смог устоять перед ним? Я просто не помнила себя от страха. А он читал мои воспоминания, словно открытую книгу. Ведь ты знаешь, как он жесток! Я бы никогда не отважилась выступить против него… — И она поцеловала руку-кость.

Наразен задумалась. Наконец она сказала:

— А не Азрарн ли любовник Симму? Припоминаю, он его очень любил. Но Улум наверняка возненавидит Симму, если только Симму не придумает что-нибудь. Как ты считаешь, он сумеет что-нибудь придумать?

Лилас прильнула к коленям бывшей королевы.

— Боюсь, что да. Именно этого я и боюсь.

— В покоях Владыки есть Волшебный Глаз — заглянув в него, можно увидеть мир людей. Посмотрим, права ли ты… Интересно, может ли Улум, внушающий страх, бояться?

Лилас внимательно посмотрела на Наразен, кожа у нее была почти такая же темная, как у Владыки Смерти:

— Но Улум может обрушить свой гнев на меня. Я вовсе не хотела раскрывать его тайны… только вот подумает ли он об этом? И если он истратит весь гнев на меня, то Симму… моя королева, ведь ты хочешь, чтобы пострадал Симму, а не твоя служанка?

— К этому все и шло, ведь правда? — улыбаясь, осведомилась Наразен. — Ты стала полезной для меня — как ты думаешь — лишь для того, чтобы избежать гнева Белого Плаща? Но в Улуме нет гнева.

— Я прошу…

— Проси.

Лилас скользнула к ногам Наразен, прижалась к ним. Она знала, что победила.

Вскоре Наразен встала и вышла из зала. Лилас последовала за ней.

Они покинули освещенный ночной мираж, вернулись в неизменно серый Внутренний Мир, где не было ни дней, ни ночей.

Странные вещи творит это царство с человеческими мечтами. Приступы ненависти здесь бывают так же внезапны и непреодолимы, как и бесконечные раздумья. Человеческие представления меняются самым неожиданным образом. Страсти становятся неукротимыми, надежды смешными, желания безрассудными, а требования непомерными. Да и может ли быть иначе в таком месте?

Улум вернулся — с поля битвы, из города, пораженного чумой, или от смертного ложа одинокого старика — и заметил в своих апартаментах, среди темных теней и пустоты, Наразен. Однажды он уже встречал ее здесь. А за ее спиной, преклонив перед Улумом колени и спрятав лицо, съежилась от страха колдунья. Заметил ли Владыка, как она судорожно цеплялась за черное платье Наразен? Так обычно сжимают в руках талисман.

Наразен поправила складки своего платья и улыбнулась Улуму.

— Добро пожаловать домой, господин. Как поживает мир? Где ты там побывал? Доставило ли тебе удовольствие долгое путешествие?

Улум молча разглядывал женщин. Колдунья вжалась в пол. Наразен продолжала:

— Но думаю, кое-где ты все же не был. Не желаешь ли взглянуть в свое волшебное зеркало? Владыка Смерти не взял Глаз у Наразен из рук, но она повернула его так, чтобы Улум смог все увидеть. Королева довольно долго держала его на вытянутых руках.

Казалось, Улум с самого начала знал, что королева Мерха — не простая смертная, а некое знамение или даже враг. Владыка безучастно, как всегда, заглянув в Глаз, и увидел розово-алый город, Симмурад. Он сразу понял, что предвещает появление этого города. В лице Улума, казалось, ничего не изменилось, но перемена все-таки произошла. Лилас ощутила ее и попыталась спрятаться за Наразен.