– Иначе?.. – прошептала Беверли.

Блум открыл рот, потом закрыл его и снова опустил голову.

– Я не убивал его, – уткнувшись в колени, произнес он. – Я ненавидел его за то, что он сделал с мамой, со мной и с Фионой, но я не убивал его.

Беверли передала бразды правления Сорвину.

– Насколько я понимаю, он был безобидным стариком и совершенно не заслуживал того, чтобы его били, – произнес тот.

Блум запыхтел.

– Просто вы не видели, каким он был пятнадцать-двадцать лет тому назад. Тогда он был настоящим зверем. Считал, что избивать нас с Фи очень весело. Недоносок.

– И ты не в состоянии его простить?

– Нет, – с вызовом ответил Блум.

Честно говоря, Сорвин не знал, куда двигаться дальше, и уже готов был вернуться к событиям минувшего вечера, когда Беверли вдруг спросила:

– А где она сейчас?

– Насколько я знаю, в Лестере, – пожал плечами Блум.

Сорвин, проигнорировав это нарушение протокола, обменялся с Беверли многозначительными взглядами.

– Она была знакома с Уильямом Мойниганом? – спросил он.

– Да. Они очень дружили… – Блум резко умолк, внезапно сообразив, к чему его подталкивают. – Эй, эй, постойте! Я не имею никакого отношения к смерти Билла. Я же говорил…

– Признаешь ли ты, что сделал что-либо в отношении своего отца? – спокойно осведомился Сорвин.

Блум запаниковал.

– Они не имеют права! – вскричал он, поворачиваясь к своему адвокату. – Они все пытаются повесить на меня!

Адвокат, чувствуя, что должен проявить какую-то активность, сделал то, что сделал бы любой на его месте.

– Вам не кажется, что вы слишком усердствуете, пытаясь свалить на моего клиента все убийства, происшедшие здесь в последнее время? – саркастически осведомился он. – Я полагал, вас интересует лишь прискорбная кончина отца моего клиента.

– Нас интересуют также обстоятельства смерти мистера Мойнигана.

– Но насколько я знаю, пока не доказано, что его смерть не была самоубийством. И вам придется сильно постараться, чтобы доказать причастность моего клиента к этой трагедии.

К сожалению, сказанное было правдой.

– А твоя сестра когда уехала? – спросил Сорвин, не желая признавать очевидное.

– Семь-восемь лет назад.

Беверли подумала, что за это время произошло очень много событий.

– А почему она уехала?

Блум глубоко вздохнул.

– Не смогла больше терпеть.

– Отца? Того, как он с ней обращался?

– Думаю, да.

– А до этого она жила дома?

– Да.

– И он по-прежнему… досаждал ей?

– Да.

– И в один прекрасный день она решила, что с нее довольно?

– Это было очень тяжелое время, – ответил Блум, помолчав.

– В каком смысле?

– Этот старый пердун бил ее все чаще и чаще. Совсем взбесился, – после недолгого колебания объяснил Майкл.

– Для этого были какие-то особые причины?

Блум молча уставился на них.

– Она была беременна, – очень медленно произнес он.

Беверли едва заметно кивнула. Ну естественно.

– А от кого?

Блум сделал вид, что не расслышал вопроса.

– От кого, Майкл?

Блум не ответил, и Сорвин перевел взгляд на адвоката, который тоже повернулся к Блуму.

– Мы все равно это выясним, Майкл. Так что ты можешь спокойно сказать нам сам.

«От Альберта Блума. Отцом ребенка был Альберт Блум», – вспыхнуло в голове Беверли.

Однако в ответ прозвучало нечто совсем иное, хотя и не менее впечатляющее:

– От Малькольма Грошонга.

Сорвин и Беверли понимали, насколько серьезна эта информация, однако, вместо того чтобы что-то прояснить, она еще больше все запутывала, создавая новые призрачные связи.

– Она в то время встречалась с Биллом Мойниганом, – продолжил Блум. – Их отношения длились уже несколько месяцев, и мы считали, что они поженятся. По крайней мере, так думал наш отец.

А потом она забеременела, только не от Билла, а от Грошонга. Из-за этого они и поссорились. Грошонг уволил Билла, тот потерял коттедж, в котором жил, и уехал. Отец взбесился и выгнал сестру из дома. Она ушла прямо ночью, ничего мне не объяснив. Но я ее не виню.

– А что случилось с ребенком?

– С тех пор я ее не видел. – Блум пожал плечами.

– И ты не пытался найти ее?

– Я не знал, где она живет. А когда Билл вернулся, он сказал мне, что встречал ее в Лестере, хотя и не дал адреса.

Беверли задумалась, только ли Альберт Блум был возмущен неверностью Фионы. Возможно, Майкл излагал им несколько отлакированную версию событий.

– А что произошло вчера вечером?

Но здесь терпение Блума иссякло.

– Я уже рассказывал, – рявкнул он.

– Расскажи еще раз.

– Да пошли вы! – процедил Майкл сквозь зубы.

– Мы уже несколько раз обсуждали это, – вмешался адвокат, бросив многозначительный взгляд на часы.

– Еще один раз, Майкл, – попросил Сорвин.

Блум резко нагнулся вперед – это был агрессивный жест, но, по крайней мере, он отличался от его прежнего пассивного поведения.

– Я завел его на задворки. В последнее время он совсем не давал мне покоя. Все время твердил, что хочет помириться, что понял, каким был негодяем. Говорил, что просит прощения, – мрачно ухмыльнулся Блум.

– А ты не хотел его слушать?

– Извиняться надо было двадцать пять лет тому назад.

– И ты его избил.

– Слегка. В последнее время ему немного было надо.

Сорвин не стал задерживаться на этом – согласно медицинскому отчету, травм, ставших следствием побоев, было не много.

– Что было потом? – спросил он.

– Я оставил его на заднем дворе паба и пошел домой.

– И все?

– И все.

Сорвин решил остановиться на достигнутом и откинулся на спинку стула. Блум уже в третий раз повторял одно и то же и явно не собрался отходить от этой версии. Сорвин взглянул на Беверли, которая очень соблазнительно нахмурила брови.

Следующее письмо было написано несколькими месяцами позднее. Она сразу обратила внимание на дату, но не придала ей значения.

«Дорогая Нелл.