Они прошли бильярдную и оказались во второй, жилой половине дома. Мраморные колонны поддерживали современный навесной потолок. Колонны отражались в выложенном голубым кафелем бассейне, окруженном обширным мраморным вестибюлем. На стенах висели импрессионистские полотна, изображающие фрукты, поля и обнаженных женщин. Неужели это настоящий Гоген?

На мраморной скамье двое молодых людей в рубашках с короткими рукавами и широких мешковатых брюках по моде двадцатых годов деловито беседовали над раскрытыми кейсами.

– Корки, привет, как дела? – манерно произнес один из них.

– Чудно, – ответил Коркоран.

Они приблизились к высоким дверям из полированной бронзы. Перед ними на привратницком стуле с высокой спинкой восседал Фриски.

Из дверей вышла немолодая женщина в белой блузке, держа корзину на короткой ручке. Фриски вытянул ногу, будто ставя подножку.

– Ой ты, дурачок, – весело сказала женщина.

Двери снова закрылись.

– Да это же майор! – вскричал Фриски, притворяясь до последней минуты, что не заметил их появления. – Как мы сегодня себя чувствуем, сэр? Привет, Томми! В форме? Тогда хорошо.

– Звякни, – сказал Коркоран.

Фриски снял со стены внутренний телефон и набрал номер.

Двери открылись автоматически. Перед взором Джонатана предстала такая просторная, обставленная столь необычно, залитая таким ярким светом и пересеченная такими черными тенями комната, что ему показалось, он не вошел, а вплыл в нее. За длинным рядом окон со слегка затемненными стеклами была видна терраса с оригинальными белыми столиками под белыми зонтами. За ними открывался вид на изумрудную лагуну, окаймленную узкой полоской песка и темными рифами. За лагуной вздымалось и голубело открытое море.

Великолепие комнаты в первое мгновение целиком захватило Джонатана. Ее обитатели, если таковые были, затерялись где-то между светом и тенью.

Когда Коркоран ввел его вглубь, он заметил вертящийся блестящий стол, инкрустированный черепахой и медью, и за ним резной трон, убранный роскошными старинными коврами.

Рядом со столом, в бамбуковом пляжном кресле с широкими подлокотниками и подставкой для ног, сидел самый страшный человек в мире, одетый в светло-синюю рубашку с короткими рукавами и монограммой на кармане, белые парусиновые брюки и мягкие туфли. Ноги скрещены, на носу полулинзовые очки для чтения. Он просматривал папку в кожаном переплете и все с той же монограммой на корешке. Читая, он улыбался, потому что улыбался он почти всегда.

Рядом стояла секретарша, напоминавшая как две капли воды только что вышедшую отсюда женщину.

– Пусть меня не беспокоят, Фриски, – приказал удивительно знакомый голос. Он захлопнул папку и передал ее секретарше. – На террасу никого не пускать. Кто это так тарахтит в бухте?

– Это Талбот, шеф, – ответил сзади Исаак. – Ставит подвесной мотор.

– Велите отставить. Коркс, принеси немного шампанского. О, черт побери, да это же Пайн! Входите, входите! Здорово! В самом деле здорово!

Роупер поднялся на ноги, очки комично сползли на самый кончик носа. Схватил Джонатана за руку, подтянул к себе так же близко, как тогда у Майстера, и, хмурясь, стал внимательно разглядывать через очки. Потом осторожно приблизил ладони к его щекам, будто собираясь пошлепать по ним. Держа руки у самого лица Джонатана, так что тот кожей ощущал их тепло, Роупер осмотрел его со всех сторон, придвинувшись почти вплотную.

– Просто замечательно, – наконец произнес он удовлетворенно. – Превосходно сработано, Пайн, превосходно, доктор Марти. Деньги потрачены не зря. Простите, что отсутствовал, когда вы приехали. Мне нужно было загнать пару ферм. Когда же было тяжелее всего? – Он оглянулся, ища глазами Коркорана, который, осторожно двигаясь по мраморному полу, приближался с подносом, на котором стояли три матовых серебряных кубка.

– После операции, – сказал Джонатан. – Ощущение как у дантиста, но только раз в десять сильнее.

– Тише. Это самое лучшее место.

Сбитый с толку беспорядочной манерой Роупера вести беседу, Джонатан вначале вовсе не уловил музыки. Но когда рука Роупера поднялась, призывая к тишине, он услышал, как Паваротти вытягивает последнюю ноту «La donna e mobile»[32]. Все трое не двигались, пока музыка не затихла. Потом Роупер взял стакан и отпил из него.

– Боже, он изумителен! Всегда слушаю по воскресеньям. Никогда не пропускаю. Правда, Коркс? За удачу. Спасибо.

– За удачу, – повторил Джонатан и тоже выпил.

В этот момент доносившееся издалека тарахтение мотора прекратилось. Наступила полная тишина. Взгляд Роупера упал на шрам на правом запястье Джонатана.

– Сколько человек будет к ланчу, Коркс?

– Восемнадцать. Возможно, двадцать, шеф.

– Винцеттис будет? Что-то не слышно его самолета. Он летает на чешском двухмоторном.

– Собирался, шеф.

– Скажи Джедс, что нужны карточки с именами. И хорошие салфетки. И никаких пестрых бумажек. Поймай Винцеттиса, пусть скажет «да» или «нет». Пауль справился с теми ста тридцатью?

– Ждем, шеф.

– Пусть поторопится, или нужда отпадет. Пожалуйста, Пайн, садитесь. Нет, не там, а вот здесь, чтобы я мог вас видеть. Апо передал вариант последней поправки?

– В вашей папке.

– Великолепный парень, – заметил Роупер, когда Коркоран вышел.

– Уверен, что так, – вежливо согласился Джонатан.

– Любит услужить, – произнес Роупер, бросив на Джонатана взгляд, каким обмениваются в подобных случаях нормальные мужчины.

* * *

Роупер наливал шампанское в свой бокал и, улыбаясь, следил, как оно пенится.

– Скажите, чего вы хотите?

– Вернуться к Лоу, если можно. Когда это удобно. Было бы чудесно долететь до Нассау. А там я уже доберусь сам.

– Я имел в виду не это. В более широком смысле. Вообще в жизни? Каковы ваши планы?

– У меня их нет. Живу настоящим. Плыву по течению. Провожу время.

– Нет, это не откровенно. Я не верю. Вы, так же, как и я, никогда в жизни не расслаблялись. Впрочем, я пытался. Немного играл в гольф, плавал, немного того-ceгo. Но мотор всегда работал. Без холостых оборотов. Как и ваш. Чем вы мне и нравитесь.

Роупер постоянно улыбался. Как и Джонатан, который одновременно пытался сообразить, что позволило Роуперу прийти к такому выводу.

– Ну, если вы так считаете.

– Кулинария. Альпинизм. Лодочный спорт. Живопись. Военная служба. Женитьба. Изучение языков. Развод. Девушка в Каире, девушка в Корнуолле, девушка в Канаде. Убийство австралийского торговца наркотиками. После всего этого вы хотите, чтобы я поверил, что у вас нет цели в жизни. Зачем вы это сделали?