У меня сдавливает горло от слов «моим отцом». Если я произнесу их – даже мысленно – то, значит, поверю в слова Одивы. Но это ложь, предупреждение серебристой совы.

Ее лицо мрачнеет.

– Я никогда не играла песнь сирены для твоего отца. И он никогда не должен был умереть от моей руки. Но боги все равно отняли у него жизнь… вскоре после того, как я забеременела тобой. И наказали меня за то, что я полюбила его, заковав его душу в цепи. – Ее глаза темнеют и становятся еще чернее. – Когда я встретила его душу на мосту, то попыталась переправить его в мир Элары, но тут обрушились волны и налетел ветер, а его снесло к Вратам Тируса.

Слезы струятся по ее щекам. Это ужасно. Невинный человек не должен расплачиваться за грехи Одивы. И я не должна за это платить. Я не хочу быть их ребенком.

Но разве у меня есть выбор?

От этой мысли по коже расползаются мурашки. Я не могу отделаться от нее… и вдобавок начинаю искать доказательства этому. Одива смогла отыскать меня здесь потому, что между нами тоже существует связь, как между матерью и дочерью.

Она придвигается ближе.

– Разве ты не видишь, что ты особенная? Боги оставили тебя в живых.

Я безвольно опускаю руки. Тело охватывает невероятная усталость. Не думала, что способна ощутить подобное после получения благодати золотого шакала.

– Вряд ли они желают, чтобы я стала твоей наследницей. – Слова вырываются с трудом от подступающих рыданий.

– Они захотят, Сабина. Я хочу этого.

Я смотрю на женщину, стоящую передо мной на коленях. Ее платье промокло насквозь, а от высокомерия не осталось и следа. Даже ее величественные кости благодати не могут отвлечь внимания от страданий, проявившихся на ее лице.

– Ты нужна мне, – говорит она. – Думаю, Тирус не покажет мне золотого шакала, пока у меня не появится наследница.

Почему во мне горит сильное желание сказать «да»? Ведь золотой шакал уже мертв? Если Тирус и давал какой-то знак Одиве насчет меня, то лишь потому, что только я знаю, где похоронен шакал.

– И как же это случится? – спрашиваю я. – Ты объявишь famille, что я твоя дочь?

Они посчитают это таким же нелепым, как и я.

– Не могу этого сделать. Тебе следует это понять, Сабина. Обязанности Перевозчиц требуют большой веры. И она пошатнется, если они узнают, что я сделала.

– Значит, теперь и мне придется хранить этот секрет?

– Да. Ты должна. Леуррессы не станут оспаривать мой выбор. Я скажу им, что Тирус настолько чтит Аилессу, что избрал ее самую близкую подругу, чтобы занять место matrone после меня.

Аилесса.

Тепло окутывает мои конечности и устремляется к сердцу. Все Леуррессы считают друг друга сестрами, но Аилесса и вправду моя сестра. И это единственное известие, которое я принимаю, не моргнув и глазом. Единственная часть признания, которая кажется правильной.

Одива берет мои руки в свои. И от ее крепкой хватки порез на ладони начинает пульсировать сильнее.

– Как бы там ни было, ты по всем правилам моя следующая наследница, Сабина. Кровь от моей крови. И должна принять свою судьбу.

Дрожь расползается по телу от головы до ног. Как она может просить меня об этом? Аилесса жива. Уверена, Одива чувствует это так же хорошо, как и я. И попросту отрекается от своей старшей дочери. И дело не только в том, что она любила моего отца сильнее. Она скрывает что-то еще. И мне нужно выяснить, что именно.

– Хорошо. – Я заберу свое согласие обратно, как только спасу Аилессу и верну ее в famille. И тогда все игры закончатся. Настоящая наследница окажется дома. – Я согласна.

Одива одаривает меня улыбкой и прижимается холодными губами к моей щеке.

– Возвращайся домой скорее. Ты заработала все кости благодати. Здесь тебя больше ничего не держит.

Я сдержанно киваю ей, после чего она поднимается на ноги и выбирается из оврага.

Через несколько мгновений после того, как Одива скрывается из вида, я замечаю беззвучный взмах крыльев. И к моему удивлению, в нескольких метрах от меня на землю опускается серебристая сова.

Она сидит на том самом месте, где я закопала золотого шакала.

– Убирайся! – бросившись к ней, шиплю я и оглядываюсь через плечо.

К счастью, это не привлекло внимания Одивы.

Серебристая сова царапает когтями землю и смотрит на меня снизу вверх.

– Я не собираюсь выкапывать шакала, – произношу я, чувствуя, как сводит живот от этой догадки.

Но птица тихо ухает. Она осознает, что matrone обладает прекрасным слухом.

Это просто нелепо. Я осмелилась бы выкопать шакала лишь чтобы…

– Подожди-ка, так ты хочешь, чтобы я вырезала кость для новой флейты?

Она кивает в ответ.

Я хмуро смотрю в ее раскосые глаза. Почему серебристая сова передумала?

Потому что ты стала наследницей matrone, Сабина, а лишь наследницы могут открывать Врата в Загробные миры.

Мои нервы опаляет огнем.

– Ты хочешь, чтобы я сделала флейту себе?

Сова подпрыгивает ближе и проводит клювом по моим волосам. Я так ошарашена тем, что она прикоснулась ко мне – и ее просьбой, – что мышцы застывают словно лед. Даже сердце пропускает удар. Не знаю, сколько еще откровений смогу пережить за сегодня.

Когда кровь вновь приливает к конечностям, я тянусь к сове.

– Но как…

Вот только птица резко взлетает в воздух. Ее крылья трепещут у моего лица, пугая меня.

– Подожди! – вскрикиваю я.

Но сова уже вылетела из оврага.

Я опускаю ошеломленный взгляд на землю, скрывающую тело шакала.

Ох, Элара, надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Я наполняю легкие воздухом. И начинаю копать.

Я прошмыгнул в парфюмерную лавку, расположенную рядом с «Целомудренной дамой». В нос тут же ударило множество ароматов, от которых разболелась голова. И как Бердин выдерживает это?

Я замечаю ее макушку за одним из прилавков. Послеполуденное солнце пробивается свозь свинцовое стекло, подсвечивая пылинки, кружащие над ее вьющимися волосами. Она напевает знакомую песенку о любви, стоя на коленях у полки, на которую расставляет в ряд темные бутылки.

Тихо пройдя к стойке, я упираюсь в нее сложенными руками.

– Как идут дела?

Бердин взвизгивает и резко оборачивается ко мне. Ее рука взлетает к груди, а с губ срывается облегченный вдох.

– Merde, Бастьен. У меня чуть сердце не остановилось. – Она выпрямляется и разглаживает передник. – Дела, как всегда. И нет, я не видела Марселя. – Она прищуривает зеленые глаза. – И перестань приставать ко мне.