— Что ты хочешь сказать? — спросил Кравченко.

— В петровской Кунсткамере в свое время демонстрировались уроды-калеки. Блохина тоже была калекой. Но это убийцу не остановило, не заставило сжалиться над ней. Наоборот, я уверена, это лишь подогрело его интерес. А сейчас в поле зрения тех, кто находится на теплоходе, попал еще один, по сути своей, физически сильно искалеченный человек. Искалеченный своей собственной патологической страстью к хирургическим вмешательствам. Я говорю о мачехе Саныча, которую мы тогда видели на борту.

— Я так и знал, что ты сведешь все к этой женщине! — воскликнул Мещерский. — Ну, Катя, ты меня просто разочаровываешь. Это знаешь, как называется? Через Владивосток в Катманду. Как можно сравнивать этих тошнотворных типов, которых убивал ваш маньяк, и эту женщину. В отличие от них она не совершила ничего ужасного, она, насколько я понимаю, просто одержима навязчивым стремлением к красоте, к совершенствованию своей внешности. Да ты сама два дня говорила нам, что мачеха Саныча тебе лично показалась дамой приятной во всех отношениях!

— А ты мне говорил, что сам слышал, как Саныч кричал, что она для него — не человек, не женщина, а…

— Так ты парня подозреваешь? — спросил Кравченко. — Лично ты подозреваешь во всех этих убийствах именно его?

Катя смотрела на мужа. Что ты хочешь от меня услышать? Ведь если я скажу сейчас да, будет ли тебе, мой драгоценный, лично тебе легче от того, что я этим своим «да» как бы исключила из списка подозреваемых тех, кто когда-то был тебе так дорог, тех, на чьих песнях ты рос, на чьих концертах бывал в Лужниках, в клубе АЗЛК, в Олимпийском? Будет ли тебе от всего этого сразу легче, свалится ли с твоей души этот камень?

— Ты поможешь мне, Вадик? — спросила она. — В том, в чем я совсем не уверена, в чем могу жестоко ошибаться — ты поможешь мне в этом?

Кравченко встал.

— Давно бы так, — хмыкнул он. — А то все со своим деревенским пинкертоном носишься как угорелая. А он, пинкертон, ни черта в таких тонких материях не соображает. Ну, что предпримем? Командуй.

— Все эти дни, пока теплоход стоит на Речном, наши будут вести круглосуточное наблюдение за его пассажирами. А я.., а мы с тобой возьмем под свою опеку Алену Леонидовну Куницыну. Это и есть мачеха Саныча-Сухого. Я тут вот данные на его семью взяла из базы по этому делу. Вот тут их адрес в Одинцове. Наша подопечная — домохозяйка. Не работает. На ее имя зарегистрирована автомашина «Шевроле», новый внедорожник.

— Теперь ты меня к ней в телохранители вербуешь? — усмехнулся Кравченко.

— Ты же профессионал в этом деле.

— А я? — воскликнул Мещерский жалобно. — Я-то что же? Вы меня игнорируете уже, да? На что ты мужа подбиваешь, Катя? Опомнись. Он же болен, ему и машину-то водить еще нельзя. Ты сама по этому поводу только позавчера слезами обливалась.

— Я сама сяду за руль, — Катя сразу поникла, как одуванчик. — Вообще я все буду делать сама. Я просто хочу, чтобы Вадик был со мной рядом. Мне с ним спокойно и надежно.

Кравченко и Мещерский переглянулись. Потом Кравченко хмыкнул, вздохнул.

— Ну, женщины! — он покачал головой. — Знаешь, Серега, иногда мне кажется, что у меня вот тут, — он ткнул себя большим пальцем в забинтованную грудь, — клавиши-кнопки, и она на мне играет, как на гармошке. Нет, не женись, Серега, как другу тебе говорю. Не женись никогда.

— Нуда, ты, эгоист, хочешь, чтобы тебе одному всегда твердили, что с тобой и надежно, и спокойно, — ревниво возразил маленький Мещерский. — Одним словом, Катя, так, если тебе это хоть как-то поможет, за руль вашей машины вместо Вадика сяду я.

«Крейсер Белугин» прибыл точно по расписанию и встал на свое прежнее место стоянки к нулевому причалу. Утро началось как обычно. В половине десятого с поста наблюдения Колосову доложили о том, что «движение на объекте пошло». И вскоре оно приняло свои обычные формы — пассажиры явно не намеревались проводить этот день в духоте кают. В начале одиннадцатого они сошли на берег.

Колосов решил задействовать максимальное количество сотрудников. Наблюдение вели сразу шесть передвижных групп. Казалось бы, что такое мощное прикрытие должно было бы обеспечить полный контроль за всеми фигурантами на любом отрезке маршрута их передвижения. А не тут-то было! Как только началась практическая работа, пошли и неизбежные накладки. И всерьез поволноваться наблюдателей заставил капитан Аристарх Медведев.

Он сошел на берег на этот раз первым и пешком направился через территорию грузовых причалов к комплексу административных зданий управления портом. Путь преграждало КПП с охраной. Капитан Медведев спокойно предъявил какой-то пропуск и…

«Наружка» осталась у КПП. Старший группы наблюдения доложил, что без расшифровки и предъявления удостоверений сотрудников милиции пропускной режим не преодолеть, и испрашивал инструкций, как действовать дальше:

— Он вошел в здание. Отсюда, где мы стоим, виден вход. Будем ждать его или идти представляться охране на КПП и вести его в здании администрации?

Колосов приказал ждать Медведева на выходе, послал дополнительно сотрудников проверить, есть ли в порту какие-то другие выходы с охраняемой режимной территории. Оказалось, что их больше чем достаточно. Время уже близилось к обеду, а капитан Медведев обратно из здания администрации порта так и не выходил.

— Ждем еще немного, и потом.., черт, не остается ничего, как идти через КПП по удостоверению туда, в здание. Искать его там, если он только таким путем нас виртуозно не кинул, — Колосов начинал нервничать.

Пик бесплодного ожидания совпал с весьма активными передвижениями других фигурантов. В то самое время, когда капитан «Крейсера Белугина» скрылся в недрах портовой администрации и бесследно там канул, с борта по трапу теплохода сошла целая делегация. Как было доложено Колосову, среди сходивших на берег были Виктор Долгушин, его маленькая дочь, Алексей Жданович и гражданка Лилия Пономарева. Всей компанией они двинулись на платную стоянку. Стоянка была проверена по приказанию Колосова еще с вечера. Как и предполагалось, машины — знакомая «Тойота» с разрисованными боками и «Форд» с разбитой фарой — были уже заботливо перегнаны туда водителями той самой автофирмы, с которой Долгушин имел договор на предоставление услуг аренды на все время своего пребывания в Москве. Не хватало на этот раз только автомашины «Ауди», видимо, срок аренды истек и ее забрали обратно. Компания рассредоточилась по машинам. На этот раз за руль «Тойоты» сел Долгушин, забрав с собой дочку Марусю и ее няню, а Ждановичу достался потрепанный «Форд». Со стоянки Речного порта машины разъехались в противоположных направлениях. «Тойота» взяла курс на центр. Через сорок минут Колосову докладывали с машины сопровождения о том, что Долгушин везет своих спутниц по своему излюбленному маршруту — к Манежной площади. «Тойота» была оставлена на платной подземной стоянке, а ее пассажиры, точно праздные туристы, направились на Красную площадь. Там они гуляли — Долгушин фотографировал дочку и Лилю на фоне памятника Минину и Пожарскому, что-то оживленно рассказывал, как и всякий отец, впервые знакомивший своего ребенка со столь прославленным и легендарным местом. Потом все долго и терпеливо ждали боя курантов. Продрогнув на осеннем ветру, компания двинулась в ГУМ, поднялась на второй этаж и засела в ресторане обедать. Долгушин вел себя как счастливый отец семейства.