Бобби зажег новую сигарету.

– Он там, где вам и хотелось. Именно там. Я покажу, – прибавил он и направился к длинному столу.

Старик и Гаррет потянулись следом. Бобби нервно застучал по клавишам.

– Вот, прямо здесь.

– То есть у них нет связей наверху, иначе его бы упрятали глубже.

– А у вас есть, да? – Бобби прищурился сквозь дым.

– Это тебя не касается, – еще мягче ответил старик. – Ты проделал долгую и очень ответственную работу, но теперь она близится к концу. И последняя установка состоится здесь, как было условлено.

Глядя на руки говорящего, Тито почему-то припомнил, как тот орудовал тростью на Юнион-сквер.

Гаррет вытащил из-за пояса пейджер, взглянул на экран.

– Доставлено. Я на пять минут. – Он посмотрел на старика. – Все в порядке?

– Разумеется.

Бобби простонал:

– Я не готов.

Тито поморщился, вспомнив мать.

– Бобби, – начал опять старик, – тебе и не надо быть ни к чему готовым. От тебя в самом деле ничего такого не требуется, только следи за контейнером. Сегодня вечером не нужно даже выходить. И в ближайшие три месяца тоже, раз уж об этом речь. Еще немного, и мы уйдем по своим делам, а ты оставайся. За квартиру заплачено. Вперед. Как договаривались. Ты чрезвычайно одаренный человек, ты проделал великолепную работу и очень скоро поймешь, что можно расслабиться.

– Я не в курсе, кто они такие, – сказал Бобби. – И не хочу быть в курсе. Не желаю даже знать, что там в ящике.

– Правильно. Ты и не знаешь.

– Мне страшно, – пожаловался Бобби, и Тито услышал голос матери после одиннадцатого сентября.

– Они тоже не имеют понятия, кто ты такой, – возразил старик. – Или кто мы такие. Вот и надо постараться, чтобы все осталось по-прежнему.

На лестнице послышались чьи-то шаги. На пороге возникла женщина, за ее спиной стоял Гаррет. В джинсах и темной куртке.

– Зачем она здесь? – Бобби откинул челку с испуганных глаз. – Что здесь происходит?

– Действительно, – ровным голосом проговорил старик, – что?

– Холлис Генри, – представилась женщина. – Мы с Бобби встречались в Лос-Анджелесе.

– Она была в переулке, – ответил Гаррет, и только сейчас Тито заметил, что он сжимает единственную ручку длинного серого чемодана.

– Ей тут нечего делать. – Судя по голосу, Бобби готов был расплакаться.

– Но это правда твоя знакомая? – уточнил старик. – Из Лос-Анджелеса?

– Самое странное, – вставил Гаррет, – что я ее тоже знаю. Но только мы не встречались раньше. Это же Холлис Генри из «Кёфью».

Старик изогнул брови.

– «Кёфью»?

– Моя любимая группа. Со времен колледжа. – Мужчина, как бы извиняясь, пожал плечами, одно из которых пригибалось под тяжестью длинного чемодана.

– И вот теперь ты находишь ее в переулке?

– Ага, – ответил Гаррет и вдруг улыбнулся.

– Может, я что-то пропустил? – осведомился собеседник.

– Ну ладно, – потупился Гаррет. – Хорошо хоть, это не старина Моррис.

Старик нахмурился и поглядел на женщину поверх очков.

– Пришли навестить Бобби?

– Я теперь журналистка, – сказала она. – Пишу для «Нода».

Старик вздохнул.

– Боюсь, никогда о таком не слышал.

– Это бельгийское издание. Но я сама вижу, что расстроила Бобби. Бобби, прости. Я ухожу.

– А вот это, по-моему, не совсем удачная мысль, – ответил старик.

Милгрим и Браун сидели в крохотном парке на скамейке, осененной тонкими ветками голых кленов. Перед ними лежал коротко стриженный газон, шестифутовое ограждение из проволочной сетки, покрашенной в зеленый цвет, а дальше, за невысоким ежевичным склоном и широкой железнодорожной насыпью, которую прорезали четыре красно-ржавые колеи, и мощеной дорогой, начинались бесконечные груды металлических ящиков, какие были на корабле в порту. По дороге пронесся блестящий голубой грузовик обтекаемой формы, таща на прицепе длинный серый контейнер с заржавленными боками, видимо, поставленный на колеса.

За грудами тары начинался горный хребет, а над ним проплывало облако. От них, от этих гор, Милгриму становилось не по себе. Вид у них был ну совершенно не настоящий. Такие близкие, такие большие, со снежными шапками. Словно рекламная заставка в начале фильма.

Милгрим отвернулся и посмотрел направо, на огромный бетонный айсберг не менее пяти этажей высотой, лишенный окон и прочих опознавательных знаков. Разве что на фасаде гигантскими рублеными буквами между массивных колонн было написано:

«МОРОЗИ ЛЬНЫЕ И ХОЛОД ИЛЬНЫЕ УС ТАН КИ ЛТД»

ТАНКИ... Милгрим покосился на энергично мигающий экран лэптопа, где снимки местной портовой зоны то и дело меняли масштаб и покрывались желтыми сетками координат.

С тех самых пор, как Ящер лишился своего пистолета, реквизиторы «Глока» предавались занятию, которое Браун окрестил вардрайвингом. Иными словами, разъезжали в машине, слушая, как «бронированный» лэптоп, раскрытый у Милгрима на коленях, безжизненно ровным и до странного бесполым голосом (у пленника он вызывал особенное отвращение) объявляет обо всех попадающихся по дороге точках беспроводного доступа к сети. Милгрим даже не представлял себе, что этих сетей – такая прорва и что их действие распространяется так далеко за пределы частных квартир и домов их владельцев. Многие люди присваивали сетям свои имена, другие ограничивались простым «default» или «network», а кое-кто придумывал прозвища вроде «DarkHarvester» или «Doomsmith». Работа Милгрима заключалась в том, чтобы следить за окошком на экране, где сообщалось о защите сети. Если та оказывалась не защищенной, а сигнал был достаточно силен, Браун останавливал автомобиль и через компьютер заходил в Интернет. В такие минуты экран заполняли спутниковые снимки порта, исполненные в цвете. Браун увеличивал их масштаб, позволяя своему спутнику разглядеть крыши отдельных построек и даже различать прямоугольнички отдельных контейнеров. Поначалу было чуть-чуть любопытно, но теперь, спустя добрых три часа, Милгрим желал одного: чтобы Браун скорее нашел то, что ищет, и поспешил вернуться в «Бест Вестерн». Впрочем, парковая скамейка – это все-таки не салон машины. И, судя по всему, связь на этот раз установилась надолго. Браун подключился к сети «CyndiNet», протянувшейся из квартиры в жилом трехэтажном комплексе с отштукатуренными стенами, на балконах которого, стальных и выкрашенных в коричневый цвет, громоздились жаровни для барбекю, пластмассовые стулья и велосипеды. Вскоре Милгрим почувствовал, что отсидел себе пятую точку. Он встал и потер пострадавшее место. Браун так увлекся своим занятием, что даже не поднял головы. Милгрим пошел вперед по жесткой короткой траве, в любую секунду ожидая приказа остановиться. Но никакого оклика не последовало.