Через час я зажмурилась и сосредоточилась на ощущениях; все мое тело сотрясалось изнутри. Трэвис задержал дыхание и сделал последний толчок. Я рухнула на кровать, совершенно обессилевшая. Трэвис, сильно вспотев, пытался выровнять дыхание.

Внизу я услышала голоса и закрыла рот ладонью, хихикая над нашей выходкой. Трэвис лег на бок и посмотрел на меня своими нежными карими глазами.

— Ты сказал, что собираешься только поцеловать меня. — Я заулыбалась.

Ощущая близость обнаженного тела, видя в глазах беспредельную любовь, я откинула свое разочарование, злость и упрямство. Я любила Трэвиса. Не важно, по каким причинам я выбрала жизнь без него, хотелось мне совсем не этого. Даже если бы я не передумала, мы не могли бы держаться вдалеке друг от друга.

— Почему бы нам не проваляться в постели весь день? — Трэвис улыбнулся.

— Ты не забыл? Я приехала сюда, чтобы готовить.

— Нет, чтобы помогать мне готовить, а в следующие восемь часов я на свой пост не выйду.

Я прикоснулась к лицу Трэвиса. Желание прекратить наши мучения стало невыносимым. Если я скажу ему, что передумала и все снова как раньше, нам не нужно будет притворяться весь день. Мы сможем нормально провести праздник.

— Трэвис, мне кажется, мы…

— Не говори ничего, ладно? Не хочу об этом думать, пока не придется. — Он поднялся, натянул трусы, подошел к моей сумке, бросил на кровать мои вещи и надел майку. — Я хочу, чтобы в моей памяти остался замечательный день.

На завтрак я приготовила яичницу, а на ланч сделала бутерброды. Когда по телику началась игра, я принялась за ужин. При каждом удобном случае Трэвис становился позади, клал руки мне на талию и прижимался губами к шее. То и дело глядя на часы, я сгорала от нетерпения — скорей бы остаться на минутку наедине с ним и объявить свое решение. Так хочется увидеть его лицо, когда он узнает, что мы снова вместе.

День заполнился смехом, разговорами и непрерывным потоком жалоб Тайлера на столь очевидное проявление любви Трэвиса.

— Трэвис, сколько можно? — стонал Тайлер. — Сняли бы себе номер в гостинице.

— Ты прямо позеленел от зависти, — поддразнил Томас.

— Я не завидую, придурок. — Тайлер криво улыбнулся. — Меня уже тошнит от них.

— Тай, оставь их в покое, — предупредил Джим.

Когда мы сели ужинать, Джим настоял, чтобы индейку разрезал Трэвис. Я улыбнулась, глядя, как тот с гордостью берется за дело. Я слегка волновалась, пока меня не закидали комплиментами. К тому времени как я подала пирог, на столе уже не оставалось ничего съестного.

— Наверное, мало еды? — Я засмеялась.

Джим улыбнулся, облизывая вилку в предвкушении десерта.

— Эбби, ты наготовила в избытке, просто мы хотели набить животы до следующего года… если ты, конечно, не решишь повторить это на Рождество. Ты теперь тоже Мэддокс. Мы будем рады видеть тебя на всех праздниках, и не за плитой.

Я взглянула на Трэвиса, чья улыбка померкла. Сердце мое сжалось. Мне обязательно нужно ему сказать.

— Спасибо, Джим.

— Не говори так, папа, — сказал Трентон. — Она просто обязана готовить! Я так вкусно не ужинал с пяти лет! — Он засунул в рот полкуска пирога с пеканом и с удовольствием стал жевать.

В окружении этих довольных мужчин, потирающих сытые животы, я чувствовала себя как дома. Невероятные эмоции захлестнули меня, когда я представила себя за этим же столом на Рождество, Пасху и все прочие праздники. Мне хотелось стать частью этой шумной, потрепанной жизнью семейки, которую я так обожала. Когда пирога не осталось, кое-кто из братьев принялся убирать со стола, а близнецы отправились мыть посуду.

— Я сама помою, — сказала я, поднимаясь.

Джим покачал головой.

— Не надо. Ребята об этом позаботятся. Веди Трэвиса на диван и отдыхайте. Ты славно потрудилась, дочка.

Близнецы стали брызгаться друг в друга мыльной водой, а Трентон выругался, поскользнувшись в луже и разбив тарелку. Томас отчитал братьев, достал щетку, совок и смел стекло. Джим похлопал сыновей по плечу и обнял меня перед тем, как удалиться к себе в комнату.

Трэвис положил мои ноги себе на колени, снял туфли и стал массировать ступни большими пальцами. Я откинулась на спинку и вздохнула.

— Это лучший День благодарения после смерти мамы.

Я подняла голову, чтобы увидеть выражение его лица. Трэвис улыбался, но с ноткой грусти.

— Я рада, что приехала.

Лицо Трэвиса переменилось, и я приготовилась к тому, что он скажет. Сердце мое забилось чаще. Я надеялась, он попросит меня вернуться, и я отвечу «да». Казалось, Лас-Вегас остался далеко позади, а теперь я сижу в доме своей новой семьи.

— Я изменился. Не знаю, что случилось со мной в Вегасе. То был не я. Я мог думать лишь о том, на что мы потратим эти гигантские деньги. Не понимал, как тебе больно оттого, что я пытаюсь вернуть тебя к прежней жизни, хотя в глубине души, наверное, знал. Я заслужил твой уход, все бессонные ночи и непроходящую боль. Мне все это было нужно, чтобы понять, насколько ты дорога мне, что я готов сделать, чтобы удержать тебя.

Я закусила губу, с нетерпением ожидая той части, где смогу сказать «да». Хотела, чтобы он отвез меня к себе в квартиру и мы всю ночь напролет будем отмечать воссоединение. Я сгорала от желания расслабляться на новом диване с Тотошкой, смотреть фильмы и смеяться, как раньше.

— Ты сказала, что все кончено, и я принимаю это. С нашей встречи я стал другим человеком. Я изменился… к лучшему. Но как бы сильно я ни старался, все равно не смогу стать тем, кто тебе нужен. Сначала мы были друзьями, Голубка. Я всегда буду тебя любить, но если не могу сделать счастливой, то мои попытки вернуть прошлое бессмысленны. Я не способен представить себя с другой, но буду счастлив сохранить с тобой хотя бы дружбу.

— Дружбу? — переспросила я.

Это слово обжигало мне горло.

— Я желаю тебе счастья, что бы ни потребовалось для этого.

Внутри меня все перевернулось, и я поразилась тому, какую боль причинили мне его слова. Он отпускал меня, когда я сама не хотела этого. Я могла сказать ему, что передумала, и он забрал бы свои слова обратно, но удерживать его, когда он решился отпустить меня, было несправедливо по отношению к нам обоим.

Я улыбнулась, перебарывая слезы.

— Спорю на пятьдесят баксов, ты еще поблагодаришь меня, когда встретишь свою будущую жену.

Трэвис свел брови вместе и поник.

— Легкий спор. Единственная женщина, на которой я мог бы жениться, только что разбила мне сердце.

После этих слов я больше не могла изображать улыбку. Смахнув слезы, я встала.

— Думаю, пора везти меня.

— Извини, Голубка. Это совсем не смешно.