— А что касается этой бумажки, — дом Микел язвительно усмехнулся, снова скомкал письмо Скатфелла и швырнул его на пол, — пожалуй, мне следует подтереться ею и отослать в таком виде брату, показав, что я думаю о его ультиматуме. Кроме того, я собираюсь пригласить его на церемонию вашего бракосочетания.

— Нет, — прошептал Донел. — Отец, умоляю тебя!

— Ни слова больше, сын мой. Я принял решение.

Алдаран встал и обнял Донела.

— С тех пор, как Алисиана привела тебя под мой кров, ты был моим сыном, а теперь станешь законным наследником. Неужели ты лишишь меня этой радости, мой дорогой мальчик?

Донел беспомощно опустил голову, не в силах выразить протест. Как он мог в такой момент одним словом перечеркнуть все планы и надежды приемного отца?

— Позовите моего секретаря, — распорядился лорд Алдаран. — Я с большим удовольствием продиктую письмо лорду Скатфеллу, приглашая его на бракосочетание моей дочери с моим названым сыном.

Донел сделал последнюю отчаянную попытку изменить положение.

— Отец, ты понимаешь, что это будет равносильно объявлению войны? Они двинут на нас все свои силы.

Алдаран жестом указал на окно. Низкое серое небо едва проглядывало из-за белых хлопьев — первый снегопад этой осенью.

— Сейчас они не придут, — ответил он. — Скоро наступит зима. Они не придут до весенних оттепелей, а тогда…

Он откинул голову и расхохотался. От этого смеха, напомнившего ему хриплый клекот стервятника, по спине Эллерта пробежал холодок.

— Тогда пускай приходят! — закончил лорд Алдаран. — Пусть приходят, когда захотят. Мы будем готовы встретить их!

— Но на свете действительно нет женщины, на которой я мог бы жениться, кроме тебя, любимая, — сказал Донел.

До тех пор пока Рената не вошла в его жизнь, он и помыслить не мог, что у него появится возможность выбора в этом вопросе. Да он и не особенно хотел выбирать, надеясь лишь, что его будущая супруга окажется здоровой и не уродливой. Он полностью доверял приемному отцу…

Рената, читавшая эти мысли Довела, мешавшиеся с почти неосознанным сетованием на судьбу, нежно взяла его за руку.

— Это я виновата, любимый. Я должна была сразу же выйти за тебя замуж.

— Никто не ищет виноватых, карья миа. Но что нам теперь делать? Приемный отец стар, и неосторожные слова могли бы послужить причиной его смерти, если бы Эллерт вовремя не остановил меня. Да простят меня боги, Рената, я не могу отделаться от мысли… если он умрет, то я буду свободен в выборе невесты.

Донел закрыл лицо ладонями. Рената знала, что своим теперешним состоянием он всецело обязан ей. Именно она подбивала противостоять воле приемного отца.

— Донел, любимый, ты должен делать то, что считаешь правильным. — Девушка прилагала значительные усилия, чтобы сохранять спокойствие. — Я не буду настаивать. Если ты считаешь неправильным прекословить приемному отцу, ты должен подчиниться ему.

Деллерей поднял голову. В глазах стояли слезы.

— Во имя милосердных богов, Рената, как я могу послушаться его? Ты думаешь, мне хочется жениться на своей сестре?

— Даже если ты получишь в приданое весь Алдаран? — спросила она. — Только не говори мне, что у тебя нет ни малейшего желания унаследовать Домен.

— Если бы я мог сделать это по закону! Но не так, Рената, только не так! Я был готов пойти наперекор его воле, но не мог возразить ему, ибо это убило бы его, как опасался Эллерт. Но самое худшее… потерять тебя…

Рената порывисто сжала его руки.

— Нет, любовь моя. Я не оставлю тебя, обещаю! Я имела в виду другое. Если тебя вынудят к этому браку, он может превратиться в юридическую фикцию, как хочет лорд Алдаран; вернее, сначала хотел.

Донел с трудом сглотнул:

— Как я могу просить тебя об этом? Благородная женщина не может стать барраганьей, но я никогда не смогу предложить тебе катены и почет законной супруги. Моя мать была барраганьей. Я знаю, во что может превратиться жизнь наших детей. Меня ежедневно дразнили, называли ублюдком, шлюхиным отродьем и прочими еще менее приятными для слуха кличками. Разве я вправе обречь своих детей на такую участь? Милосердная Эванда, было время, когда я ненавидел мать за все эти унижения!

— Я предпочту стать твоей барраганьей, чем надену катены для другого, Донел.

Он знал, что Рената говорит правду, но замешательство и сдерживаемое негодование выплеснулись во внезапном резком выпаде:

— В самом деле? Ты хочешь сказать, что лучше стать барраганьей лорда Алдарана, чем женой бедного фермера из Хай-Крэг?

Рената в страхе посмотрела на него: «Мы уже начинаем ссориться из-за этого!»

— Ты не понял меня, Донел. Лучше я буду твоей женой или барраганьей, чем выйду замуж за человека, которого выберет мой отец без моего согласия, будь он хоть принцем Феликсом, восседающим на троне в Тендаре. Конечно, отец рассердится, когда услышит, что я открыто живу на правах барраганьи, но это будет означать, что он не сможет отдать меня другому мужчине и я окажусь недосягаемой для его гнева… или для его честолюбия.

Донел чувствовал себя виноватым. Он знал, что не может воспротивиться воле приемного отца, как Рената. А ведь ей даже некуда идти! Сумеет ли он проявить такую же отвагу и настоять на немедленном браке с Ренатой, даже если лорд Алдаран лишит его наследства и выгонит вон?

«Нет. Я не могу ссориться с ним. Дело не только во мне; я не могу оставить его на растерзанье Скатфеллу и другим горным лордам, готовым наброситься на него, едва почуют его беспомощность». Старику не на кого было опереться. Как он может бросить его? Однако честь и совесть требовали от Донела именно этого.

Юноша закрыл лицо руками:

— Я разрываюсь на части, Рената, разрываюсь между верностью тебе и долгом перед отцом. Не потому ли все браки устраиваются старшими — чтобы не возникали такие ужасные конфликты между семьей и любимой?

Эллерт тоже был сильно обеспокоен. Он без устали расхаживал по комнате, словно терзания Донела доносились до него через толщу стен замка Алдаран.

«Мне следовало позволить Донелу говорить. Если бы потрясение от понимания того, что он не всегда может настоять на своем, убило бы дома Микела, тогда у нас появился бы способ избавляться от тиранов, навязывающих свою волю людям, невзирая на их чувства и желания». Ярость и возмущение, годами накапливавшиеся в Эллерте против отца, были готовы выплеснуться на лорда Алдарана.

«Ради этой проклятой генетической программы он готов поломать жизнь Донелу и Дорилис, не говоря уже о Ренате. Есть ли ему дело хоть до чего-то, кроме законного наследника крови Алдаранов?»