Рената медленно кивнула:

— Ради сына Донела да будет так.

Алдаран протянул к ней дрожащие руки и нежно поцеловал ее в лоб. Последние защитные барьеры рухнули, и впервые с тех пор, как Донел умер у нее на глазах, Рената заплакала. Казалось, ее слезы никогда не прекратятся.

Эллерт понимал, что смерть Донела не сломит ее. Она будет жить и когда-нибудь даже оправится от своей утраты. Придет день, когда старый лорд объявит сына Донела наследником Алдарана, как и показывал ларан Эллерта…

Они выехали следующим утром, на рассвете. Тело Дорилис, уложенное в открытый гроб, покоилось в силовом поле, Эллерт и Кассандра ехали сбоку. Рената и старый лорд Алдаран наблюдали за их отъездом — безмолвные, неподвижные, скорбные.

«Я никогда не перестану оплакивать их, — думал Эллерт, пока они медленно спускались в долину. — Донела, погибшего в расцвете сил, в зените своей победы; Дорилис, с ее красотой, гордостью и своеволием; сурового старика, сломленного горем. Я тоже сломлен. Я буду королем, хотя и не хочу трона. Однако лишь я один могу спасти эту землю от катастрофы, и у меня нет выбора». Он опустил голову, едва замечая Кассандру, пока она не прикоснулась к его рукаву своей изящной шестипалой рукой.

— Придет время, любимый, когда мы будем слагать песни, а не воевать, — сказала она. — Мой ларан не похож на твой, но я предвижу это.

«Я не один, — подумал Эллерт. — И я не должен горевать, хотя бы ради нее».

Он поднял голову и вскинул руку в прощальном жесте. Позади оставался замок Алдаран, который он больше никогда не увидит, и Рената, с которой — он это знал — они расстаются лишь ненадолго.

Двигаясь по дороге вслед за траурным кортежем, сопровождавшим Королеву бурь к месту ее последнего упокоения, Эллерт готовился к встрече с посланцами, которые уже сейчас во весь опор скакали к замку Алдаран, чтобы предложить ему непрошеную корону. Небо над его головой было серым и безмолвным; казалось, что раскаты грома никогда не тревожили эти земли.