Ее золовка Альпина позаботилась о том, чтобы они получили приглашения в Альмак. Там Энн и узнала, что сводчатые бальные залы — весьма скучное место. Она ничего не потеряла от того, что в свое время так туда и не попала. Конечно, она и сама с тех пор сильно изменилась. У нее теперь были совсем другие приоритеты, и она не зависела от взглядов тетушки Мэйв или своих распрекрасных кузин. Более того, стоило ей немного расслабиться и прекратить обороняться, как они оказались замечательными людьми. Слегка поверхностными, но не подлыми, как она привыкла считать.

Альпина была не очень довольна, что он вернулся только лишь затем, чтобы вынести на рассмотрение шотландский вопрос, но она была рада объявить, что брак оказался успешным и полноценным. И когда в первый же год счастливой семейной жизни Энн произвела на свет Доннера Бернетта Блэка, не было человека счастливее Альпины.

— Вы знали, что это будет мальчик, — напомнила ей однажды Энн, когда Альпина приехала навестить племянника. Альпина присела на край кресла, держа малыша Доннера с таким трепетом, будто это было самое ценное сокровище в мире.

— О, Энн, я, как утопающий, готова была ухватиться за любую соломинку. Я боялась, что Айден ввяжется в якобитское восстание, и надеялась, что жена приведет его в чувство. — Она робко улыбнулась. — Ты можешь себе такое представить?

Энн буркнула в ответ что-то нечленораздельное — нечто среднее между «нет» и «возможно».

Золовка поцеловала малыша в знак благословения в щеку и передала его назад Энн со словами.

— Теперь я могу спокойно умереть.

Ее слова потрясли Энн. Альпине нездоровилось, но все же она как-то приспособилась жить со своим недугом. Энн поняла, что золовка всего лишь тянула отмеренное ей время.

Через неделю состояние Альпины резко ухудшилось, но она больше не сопротивлялась. Как она и сказала Энн, теперь она была готова умереть.

Энн была рада, что они с Айденом в это время находились в городе, так что они могли дежурить у ее постели. За все это время Альпина перенесла столько мук, что смерть послужила для нее избавлением. Свое имение она оставила Энн, которая часть средств, вырученных от его продажи, потратила на покупку ковров и настенных гобеленов для Кельвина, а на остальные деньги открыла школу в Кейтнессе. Эту школу она назвала в честь Альпины — «Леди Вальдо».

Дикон принял предложение Айдена эмигрировать в британскую колонию в Канаде. Через два месяца после порохового взрыва, когда он уже мог самостоятельно ходить, хоть и слегка прихрамывая, они с Корой поженились. Айден с Энн специально приехали в Кельвин на церемонию — праздник удался на славу. Через неделю, взяв с собой Мэри и многих членов клана Ганнов, молодожены отправились строить новую жизнь.

К сожалению, с тех пор как Дикон встал на сторону Айдена, он больше не получал никаких вестей от Робби. Робби Ганн не захотел иметь ничего общего со своим младшим братом, которого считал предателем. Робби стал промышлять грабежом на больших дорогах, чтобы раздобыть денег на новое восстание. Осенью 1815 года английский отряд поймал его в окрестностях Глазго и повесил. Айден счел своим долгом написать Дико ну и сообщить, что отныне он является лэрдом клана Ганнов.

Прошло несколько месяцев, прежде чем от Дикона пришел ответ. Он поблагодарил Айдена за то, что тот взял на себя такую горестную миссию. В конце письма он выразил надежду, что борьба Айдена за права шотландцев увенчается успехом.

«Ты мне ближе и роднее, чем собственный брат, — писал Дикон. — Но скажу тебе вот что: ни я, ни мои дети, ни дети моих детей не ступят на шотландскую землю до тех пор, пока англичане не вернут то, что принадлежит нам по праву: самоуправление».

В отсутствие Айдена Кельвином управлял Хью. Он оказался хорошим управляющим, и имение процветало.

Каждый раз, когда они возвращались в Высокогорье, Айден и Хью всегда отправлялись на охоту. Они раскрашивали лица синей краской, поднимали тост в честь Дикона и шли охотиться на оленей. Часто к ним присоединялись сыновья Фанга. А однажды даже сам Фанг.

Энн, Финелла и другие женщины только разводили руками, дивясь подобному ребячеству, но что они могли сказать? Все мужчины в душе дети, когда дело касается спорта. И если Айден был счастлив оттого, что время от времени бродил по холмам, одетый как средневековый кельт, что ж… Энн любила его достаточно сильно, чтобы с этим смириться.

Через несколько месяцев после рождения Доннера Хью в своем письме с отчетом о поголовье ягнят в качестве постскриптума приписал, что Финелла тоже ждет ребенка, а Томас Моват начал ухаживать за кузиной Финеллы.

Сидя в своем кабинете — комнате, обитой панелями из ореха, все стены которой были уставлены книжными полками, — Айден передал Энн письмо Хью. Она сидела в кресле рядом с ним и кормила грудью ребенка. Держа одной рукой письмо, она с удовольствием прочитала постскриптум.

— Не могу дождаться, когда же мы вернемся в Кельвин, — сказал она, укладывая ребенка поудобней.

Она могла бы нанять кормилицу, но решила этого не делать. Когда-то отец сказал, что нет ничего естественней для матери, чем кормить собственного ребенка грудью. Поэтому она решила последовать его совету. Айден пошутил, что она вела себя очень «по-республикански».

По правде говоря, иногда, когда в доме царила тишина и Энн сидела в одиночестве, нянча Доннера, она ощущала присутствие своих родителей. Она поняла, что они теперь всегда будут незримо находиться рядом с ней, потому что сейчас она сама ощутила материнскую любовь.

— Не могу поверить, что ты пригласила к нам в гости твою тетушку Мэйв и дядюшку Роберта, — сказал Айден, притворно вздрагивая.

Он был не в восторге от ее прижимистой родни. Они же, в свою очередь, его просто обожали… или, по крайней мере, обожали упоминать об их родстве.

Энн рассмеялась.

— Не волнуйся. Я могу приглашать их сколько угодно, но они все равно никогда сюда не выберутся. Это все формальности.

— Хорошо.

В дверь кабинета постучали.

— Милорд, леди Тайболд, прибыли ваши гости, — доложил хорошо вышколенный дворецкий.

— Они здесь! — радостно воскликнула Энн. Они ждали прибытия ее старых подруг — Тэсс и Ли с их мужьями.

Пока она быстро приводила себя в порядок, Айден крикнул через закрытую дверь:

— Мы сейчас спустимся, Бакстер. Пожалуйста, отведи их в голубую гостиную.

— Да, милорд, — послышался гулкий ответ.

— Я скучаю по Норвалу, — сказала Энн.

— А я думал, ты хочешь отправить его на пенсию.

Айден протянул руки, чтобы забрать у нее Доннера.

— Хочу. Он совсем уже старый и заслуживает провести остаток лет в комфорте. Но он единственный в своем роде. Что до Бакстера, то он слишком прогибается.

Она поежилась.

Айден рассмеялся, открывая для нее дверь. Энн побежала впереди него по отделанному мрамором коридору прямиком в голубую гостиную.