Грегори Миннс не мог не ощутить такой энергии, исходящей от «короля» его клана. Если он не преступник — он откроет дверь. Иначе — будет убегать или драться.

Я крепче взялась за жилет Хупера, стараясь успокоить бьющийся пульс. Почти физически ощущался повышенный уровень адреналина у всех вокруг, у меня самой — очень многое могло случиться непредусмотренного. И от силы Виктора сейчас мне стало только хуже. Может быть, если бы я не оттолкнула ее, она бы меня успокоила, но я не могла себе позволить ее принять — живущим во мне тигрицам она слишком нравилась. У меня за глазами мелькнули картинки, как они задирают головы и ревут коротким, кашляющим тигриным ревом. От него вибрировало мое тело, и я только и могла сдерживать пульс и дышать медленно, потому что пока я держу тело под контролем, мои звери не могут причинить мне вред. Серьезный вред.

Вот уж и правда лучше, если бы Виктору позволили говорить через дверь.

— Что это за чертовщина? — спросил Санчес. — Тигр там, внутри?

— Тихо, — ответил ему Хупер.

Санчес ощущал энергию Виктора, может быть, и моих тигров тоже. Надо было мне помнить, что он эту энергию чувствует. Это может изменить мои действия, когда окажемся внутри.

— Открывайте, Миннс! — рявкнул снова Хупер.

Я ощутила, как внутри дома перемещается энергия, будто инфракрасная картинка. Только это было ощущение, а не видение. Я едва не сказала: «Он у двери», но точно я знала только одно: это тигр-оборотень. Вполне это мог быть не Миннс. И я как раз обдумывала, должна ли я сказать, что «чувствую» с той стороны тигра, как оборотень отозвался:

— Открываю дверь. Не стреляйте в меня, открываю. О’кей?

Дверь стала открываться, но ребята из СВАТ не стали ждать завершения процесса — они рванули внутрь, и я вместе с ними, держась за Хупера. Послышался ор: «На колени! Руки за голову!»

Миннс так и поступил, оказавшись в окружении полицейских и направленного на него оружия. Вид у него был довольно спокойный. Спокойнее, чем должно было быть в центре такого круга. Вот это спокойствие мне не нравилось.

Волосы у него были светло-соломенные, не белые. Мелькнули глаза — где-то за ногами и торсами сватовцев. Светло-голубые, идеально тигриные, и не было у него, казалось, иной цели, кроме как посмотреть на меня. Это мне тоже не понравилось.

Зато понравилось белой тигрице, и она подобралась поближе к поверхности. Я продолжала считать собственный пульс, контролировать дыхание, но чувствовала силу Миннса. И снова, как у Виктора, она была в чем-то больше обычной силы, чем-то отличалась. Нечто в доминантах этого клана было, придающее им какой-то… смак, будто эту силу можно жевать, хрустеть ею, как леденцом или вафлей. Жевать, глотать, и оно сладкое, и хочется откусить еще.

Он смотрел на меня, пока на него надевали наручники и ножные кандалы тоже — никто не хотел рисковать. Он не мешал делать с собой все, что им хочется, но смотрел на меня, и я будто не могла двинуться под тяжестью взгляда.

— Я бы открыл тебе дверь, маленькая королева, тебе стоит только попросить, — сказал он, и голос его тоже давил, как вес, и слишком был напорист.

— Он обращается к тебе, Анита? — спросил Хупер.

Я кивнула.

Эдуард тронул меня за руку, и это помогло, но оторваться от этих светлых глаз я не могла. Бернардо встал между мной и Миннсом, на пути взгляда, и тогда я смогла отступить на шаг. Что за фигня со мной такая?

Отойдя от Миннса и ребят из СВАТ, я встала возле двери.

— Что с тобой? — спросил Эдуард.

Я покачала головой:

— Не знаю точно.

— Ты так себя вела, будто у него взгляд вампира, и он тебя зачаровал.

— Знаю.

Я попыталась затолкнуть тигриц в себя поглубже, но энергия Виктора перекатывалась надо мной и вокруг меня, будто сам воздух ожил. И тигрицы не хотели уходить от поверхности, черт бы их побрал.

К нам подошел Хупер:

— Что там случилось между тобой и Миннсом?

Терпеть не могу объяснять метафизику людям без паранормальных способностей. Как объяснять выросшему в пещере, что такое день? Ты знаешь, что огонь — это свет, но как объяснить, что огонь, на котором варится еда, бывает так ярок, что занимает все небо? Не получится. Но попробовать можно.

— Я думаю, я ему понравилась.

Хупер посмотрел на меня каменным взглядом, и у него получилось. Серые глаза стали холодны, как бывает у Эдуарда — ну, почти.

— Так быстро невозможно подружиться, Блейк. Он знает тебя, а ты его.

— Клянусь, что впервые его вижу.

— Он назвал тебя ласкательным прозвищем, Блейк. «Маленькая королева». Очень нежно. Незнакомых ласкательными именами не называют.

Я задумалась, как много попытаться объяснить Хуперу, когда почувствовала приближение Виктора. Он шел к дому. Черт.

Я покачала головой:

— Мне надо, чтобы Виктор снизил уровень энергии, иначе я утону.

— Что?

— Тигр, который снаружи, заливает дом своей энергией, будто рекой какой-то. Я знаю, что она успокоила того тигра на полу, но у меня от нее по коже мурашки, Сонни.

Хупер переводил взгляд с меня на него и обратно. Видимым усилием он смог унять свою злость.

— Значит, ты и Санчес принимаете энергию Виктора?

— Да, — ответила я.

— Ладно, это объясняет, почему ты побледнела. Но не объясняет, почему у Миннса, которого ты никогда не видела, нашлось для тебя ласкательное прозвище, и что он сказал, что открыл бы дверь, если бы ты только попросила. Прости, но такие слова говорят только подруге, с которой очень серьезные отношения.

— Или с которой очень классно трахаться, — вставил Бернардо.

Мы все посмотрели на него сердито — он поднял руки вверх, будто извиняясь:

— Я только сказал, что некоторые женщины так на мужчин действуют.

— Не надо меня выручать, — сказала я.

Он усмехнулся и отошел неспешно к середине комнаты, где ожидал «подозреваемый». Хупер посмотрел на меня тем же холодным взглядом.

— И все же он прав.

— «Маленькая королева» — это прозвище, которым называют меня тигры.

— Почему? И почему это знал Миннс, хотя ты сегодня только приехала в город?

Мы с Санчесом посмотрели на дверь, не сговариваясь, потому что почувствовали, как сейчас в дверь войдет источник всей этой силы. Санчес даже поднял «М4», но наводить не стал. Я с трудом удержалась, чтобы не коснуться оружия. Виктор вошел в дверь — так, как мы ожидали. Санчес сказал:

— Сержант, не скажете этому почтенному гражданину, чтобы снизил уровень энергии? Иначе у меня голова разболится.

— Скажи сам, Санчес. Мы с маршалом еще не закончили разговор.