Танки ушли вперед, чтобы оградить нас от всяких опасных неожиданностей. Остался лишь один тяжелый танк, который стоит у обочины и ведет огонь по той стороне дороги, что ведет к лесу. Мне нестерпимо хочется пить, но моя фляжка пуста, остатки шнапса выпиты еще ночью. Прибавляю шаг, чтобы догнать идущих впереди и пораньше выйти к водопроводной колонке, если таковая найдется. У нас осталось мало оружия. Нас примерно тысяча двести человек, военных и гражданских, но вооружена лишь половина этого числа.

Переходим через железнодорожные пути. Возле будки путевого обходчика стоит колонка, вокруг которой сразу собирается масса народа. Слева расположен жилой дом за высоким деревянным забором. Толкаю ворота, которые, к моему удивлению, открываются, и вхожу во двор. Возле дома на скамейке сидит пожилая женщина. Прошу у нее воды. Она наполняет мою фляжку горячим кофе и приносит целый кофейник. Я быстро выпиваю его. Торопливо выхожу за ворота, опасаясь отстать от колонны.

Слева виднеется одинокая ферма, со стороны которой на дорогу выходят несколько женщин в пестрых косынках. Они угощают нас молоком. По всей видимости, мужчин в округе не осталось. Некоторые из этих женщин, судя по зеленым чулкам военного образца, служат во вспомогательных частях связи. С правой стороны дороги стоит трактор с двумя прицепами, нагруженными бочками с бензином. За рулем трактора сидит мертвый русский солдат, чье лицо обезображено пулями. Чуть дальше стоит еще один трактор с двумя такими же прицепами. Его водитель и еще несколько солдат тоже мертвы. Испытываю неприятное чувство. Мы находимся на территории, захваченной советскими войсками, и поэтому есть все основания опасаться русских снайперов. Женщины рассказывают нам, что очень перепугались, когда на дороге началась стрельба, и танкисты подбили водителей тракторов. Двигатели тракторов все еще работают, из выхлопной трубы в воздух поднимается голубоватый дымок. Мы забираемся в прицепы и пробиваем бочки, чтобы бензин вытек на землю.

Первый трактор отцеплен от прицепов и начинает двигаться вперед, рокоча двигателем, изрыгая дым из выхлопной трубы. Он чем-то напоминает старинный паровоз. Солдату, севшему на место водителя, с трудом удается управлять трактором, и он едва не врезается в деревья, растущие вдоль дороги. Остальные солдаты цепляются за всевозможные наружные части «стального коня». Бродящие поблизости коровы разбегаются, недоуменно глядя на источник беспокойства.

К нам подбегают ребятишки из соседней деревни. Они принесли несколько ящиков с винтовочными патронами, которых нам так не хватает. Мы укладываем боеприпасы в прицеп, и трактор, вихляя, как пьяный, едет дальше.

Приближаемся к деревне, в центре которой над другими домами горделиво возвышается церковь. Некоторые здания, видимо, горят, потому что над ними в воздух поднимаются клубы дыма. Неожиданно трактор резко сворачивает вправо и едва не сваливается в кювет. Солдаты, чертыхаясь, спрыгивают и дальше идут пешком, бросив непокорное транспортное средство на дороге.

Приближаемся к деревне. На указателе читаем ее название — Фалькенреде.[141]У дверей домов стоят местные жители, они предлагают нам кофе и бутерброды. Садимся на крыльцо и мирно перекусываем. Группа наших солдат отправляется проверять дома, не спрятались ли там русские. Кто-то рассказывает, что в Приорте видели, как русские подбили одиннадцать наших танков, прорвавшихся с боями из Берлина. Лишь нескольким танкистам и женщинам, сидевшим на броне, посчастливилось остаться в живых.

Мы идем по деревенской улице мимо аккуратных домиков. Генерал сообщает нам, что мы можем идти только вперед, потому что русские якобы блокировали дорогу, оставшуюся позади нас, и только наши танки мешают им быстро нанести удар в спину. Теперь нас около тысячи человек. Женщины покинули нас. Они решили остаться на фермах и подождать, когда мы отойдем подальше. После этого они, лишившись последних надежд прорваться на запад, повернули обратно.

Танк, отправившийся на разведку, вернулся и остановился на центральной деревенской площади. Вокруг него восторженно бегают местные ребятишки. Они давно уже не видели немецких танков и непременно хотят забраться на броню, однако командир строго приказывает им отойти подальше. Три легких танка, отправившиеся вперед, останутся в тех деревнях, которые мы должны будем пройти сегодня до наступления темноты. На моих часах почти шесть вечера.

Мы снова отправляемся в путь. Дети провожают нас до конца деревни, затем бегут обратно, откликнувшись на зов обеспокоенных матерей.

Несколько гражданских, в том числе женщин, остаются в Фалькенреде. Они решили сдаться на милость судьбы и ждать прихода русских. Ждать остается, видимо, совсем недолго. Сейчас мы, видимо, единственные, кто передвигается по занятой врагом территории. Идем пешком, потому что горючее закончилось, и грузовики за ненадобностью пришлось бросить на обочине, сняв с них все более или менее ценное. Некоторые солдаты даже продолжают нести автомобильные сиденья.

Деревня давно осталась позади. Справа лес, слева — широкое поле, на дальнем краю которого также видны деревья. Там же высятся какие-то башни — то ли мачты радиостанции, то ли буровые вышки какой-нибудь угольной шахты. Вдали можно также разглядеть железнодорожную линию.

Постепенно начинает смеркаться, и вскоре становится совсем темно. Солнце зашло, и первые ночные тени опустились на землю.

Мимо нас часто проезжает туда и обратно тяжелый танк, проверяя деревни, лежащие впереди и позади. Время от времени слышатся далекие приглушенные залпы артиллерии, и темное небо озаряется вспышками света. Изредка в лесах раздаются одиночные выстрелы, заставляя нас, как безумных, стрелять в ответ, правда, не зная точно куда. Разумеется, толку от нашей стрельбы никакой, однако мы все равно не осмеливаемся свернуть в лес. В большинстве деревень русских нет, они отошли в лес, увидев наш первый танк, поскольку их противотанковые орудия находятся в Вустермарке.

Неожиданно над полем недалеко от нас пролетает биплан. Он сворачивает к дороге. Танки посылают ему вслед пулеметные очереди. Самолет торопливо улетает в направлении леса и вскоре скрывается из вида. Я думаю о том, что случится с нами, если мы не доберемся до берегов Эльбы. Неужели русские поступят с нами так, как мы поступаем с их пленными? Когда же нас расстреляют — после допроса или сразу же? Они найдут своих убитых солдат возле тракторов и получат все основания без колебаний расправиться с нами. Если они подобьют наши танки, то мы останемся совсем беззащитными. Таким образом, сейчас у нас имеется только одна цель — идти вперед, на запад, навстречу частям армии Венка, которые, возможно, находятся где-то совсем рядом.

У обочины валяются мертвые лошади, издающие жуткое зловоние. Нам приходится зажимать носы, проходя мимо них. Перевернутая пушка, которую они тащили, валяется в кювете. Под ней лежит тело раздавленного солдата, видны лишь его ноги в сапогах.

Доходим до дорожного указателя с надписью «Кетцин». У въезда в деревню нас ждет один из наших легких танков.[142]Он отправляется вперед, к противоположному концу деревни. Пока все идет удачно, и если только мы не наткнемся на врага, то у нас будет шанс благополучно добраться до цели.