Но вот изо рта этой человеческой головы торчали совсем не человеческие клыки.

Анжелика застонала и привалилась ко мне. Я выставил перед собой руку.

— Чародей, — произнес Жильбер, — что это за создание?

— Это Бык, — ответил за меня Гремлин. — И он должен убивать всякого, кто придет сюда.

Бык бросился в атаку, расставив руки в поисках легкой добычи.

— Рассыпаться! — крикнул я, отпрыгнул влево и увлек за собой Анжелику.

Жильбер бросился вправо, Фриссон побежал вперед и по кругу.

Бык развернулся и помчался за ним.

Но тут дорогу чудовищу неожиданно преградил Крысолов и как гаркнет на Быка:

— А ну, стой! Где твой пропуск?

Быка, видимо, настолько изумила дерзость жалкого человечишки, что он резко остановился и вытаращился на Крысолова. Потом Бык пригнул голову, поднял плечи и с криком ярости бросился на бюрократа.

Крысолов повернулся и побежал, выкрикивая:

— Воина! Пошлите воина! Воина пошлите!

— А вот он я! — воскликнул Жильбер и бросился под ноги Быку отточенным броском.

Монстр изогнулся в воздухе, словно большая волна, готовая ударить о берег, рыча при этом так, как гремит земля при землетрясении. Я дрожал и надеялся, что все-таки от Жильбера хоть что-то останется...

Так или иначе, сквайр дал нам время, и я успел кое-что вспомнить, но меня опередил Фриссон.

Раз Зевс, от тоски изнывая,

Боролся с атакой зевоты,

С высот Олимпийских взирая

На дальнего мира красоты.

Случайно свой взгляд обратил он

К далекой стране Финикии,

И мигом о скуке забыл он,

Европу увидев впервые.

Не смог он в нее не влюбиться,

И тут же в Быка обратился,

И в стадо отца той девицы

Он в бычьем обличье внедрился.

Какая для взора отрада!

Какая могучая сила!

Практически с первого взгляда

Европа Быка полюбила.

Сначала не мог он открыться,

Скрывая с трудом восхищенье,

Глядел и глядел на девицу,

На все ее телодвиженья...

Вдруг что-то замерцало в самой середине круга, замерцало и обрело форму... там возникла высокая чувственная женщина, одетая всего-навсего в тончайший хитон. Ее светлые волосы были собраны в пучок, прекрасное лицо отражало полнейшую невинность. Женщина повернулась и побежала прочь. Складки хитона развевались, и взгляду представали полные бедра цвета слоновой кости. Ну, положа руку на сердце, надо было признаться: красотка получилась несколько прозрачная, но...

Но Бык ее разглядел и тут же опрометью бросился за миражем, оглушительно рыча, а Гремлин хихикнул:

— Вы капельку ошиблись — эта женщина ему не по вкусу.

И тут иллюзорная дама исчезла, словно ее и не было, а на ее месте появилась юная хорошенькая телочка — по коровьим меркам, стройная и весьма привлекательная, чего не мог отрицать даже я. Она принялась прохаживаться между нами и Быком. Бык остановился как вкопанный. Глаза его выпучились от восторга. Телочка повернулась, игриво ударила Быка хвостом по физиономии и, покачивая бедрами, пошла в сторону от меня и моих товарищей.

Бык, совершенно завороженный, последовал за ней.

Собравшись с духом, я поспешил к Жильберу, но сквайр, на счастье, уже очухался и даже ухитрился сесть. Я облегченно вздохнул:

— Ты в порядке? Все «о'кей»?

Жильбер хмуро глянул на меня.

— Что это значит «о'кей»?

— Ну... в данном случае — «здоров».

— Тогда да. — Жильбер ухватился за мою руку и, подтянувшись, встал на ноги. — Готов к новому бою. Где наш враг?

На этот вопрос нам ответил сотрясающий стены рев. Мы повернули головы в ту сторону, откуда он доносился, и увидели, что Быку удалось-таки настигнуть телочку. А она возьми и превратись в испанского боевого быка. Испанец нагнул голову к самой земле и угрожающе бил копытом. Полубык-получеловек издал рев возмущения и в ярости бросился на врага.

Как уж это вышло, непонятно, но он промахнулся.

И опять же непонятно как, но испанский бычара вдруг снова обернулся телочкой, и телочка, кокетливо мыча, затопала прочь. Бык, взволнованный в высшей степени, взревел — на сей раз от страсти — и помчался за нею.

И я понял, как нам можно спастись.

— Быстрее! — крикнул я. — Пока он ничего не соображает!

— Слушаюсь и повинуюсь, — кивнул Жильбер и уже был готов броситься за Быком...

— Да нет, не то! — в отчаянии завопил я, но было поздно.

На этот раз сквайр совершил более удачный бросок. Он сгруппировался и приземлился прямо под ногами Быка, мгновенно подпрыгнул и, обхватив колени чудища, изо всех сил рванул их вверх. Бык оскорбление взревел, в полете перевернулся, но Жильбер, заметив это, ухватил того за копыта и как шарахнет об пол! Даже стены задрожали. А Фриссон уже сорвал с ноги деревянный башмак, погнулся и, размахнувшись, нанес удар. «Кр-р-р-рак!» — дерево треснуло, ударившись о кость, одновременно раздался отчаянный вопль. Я вздрогнул: хотелось думать, что Бык мертв. Интересно, потребует ли Фриссон новый башмак?

Но Бык только скорчился, потом приподнялся, согнулся в пояснице и снова тяжело упал на землю. Поднял голову, тупо посмотрел перед собой, вращая глазами, перевернулся на живот и подтянул ноги под себя.

— Крепкая, однако, у него башка, — констатировал Фриссон, напяливая башмак.

— Он придет в себя, и скоро, — напомнил Гремлин, оказавшийся рядом со мной. — Быстро, чародей! Сотвори чай!

— Чай? — изумленно переспросил я.

— Да-да, чай, и булочки с изюмом, и серебряный сервиз, и льняную скатерть. Быстрее! Не теряй времени!

— Но что толку от чая и...

— Ты что, не слышишь меня? Говорю тебе: я знаю этого Быка как облупленного! Твори крепкий чай, и немедленно. Потому что он уже почти очухался!

Я сдался, оставив попытки найти в словах Гремлина хоть какой-то смысл, и прочел:

Кто-то любит красное, кто-то любит белое,

Кто-то любит не вино, а мясо подгорелое.

Мне же сразу подавай

С изюмом булки, крепкий чай!

Воздух сгустился... что-то блеснуло... забелела льняная скатерть — из тех, что берут с собой на пикник... возникли чашки и блюдца, а посреди скатерти — чайник из фарфора и кости. Серебряную корзинку накрывала льняная салфетка, а на салфетке лежали аппетитнейшие булочки с изюмом, и от них шел пар! Рядом стояла еще одна корзинка — с пышками, а рядом с ней — масленка и горшочек с вареньем.